- Ну тогда расскажите, как кэлушары Луминицу спасали, - отрывает мать от неприятных размышлений Виорика.

- Да рассказывала я вам, много раз рассказывала, - вздыхает Кателуца.

- А мы еще хотим послушать. Правда, Луминица?

- Матушка, ну пожалуйста. Мы очень любим слушать, как вы рассказываете, - вступает в разговор Луминица.

Под просительным взглядом умоляющих зеленых глаз младшей дочери мать тает и не может отказать.

- Ну что с вами будешь делать, - взгляд матери уходит вглубь. Она пытается заглянуть в прошлое, воскресить его, и ее голос становится напевным, задумчивым. Руки машинально продолжают вышивать, но стежки вдруг выпускают ростки, стремительно набирающие рост, а набухшие почки с треском лопаются и выворачивают свою хрупкую липкую начинку. И вот перед глазами у Кателуцы в чашечке цветка начинает свою вакхическую пляску июнь, брызжущий соком трав и лучей, зеленый и юный.

- Случилось это, когда мы только переехали в имение, - начинает мать, задумчиво вглядываясь в зеленый омут прошлого. - Взяли мы с собой старую нянюшку, которая еще меня в детстве нянчила, и одну горничную. Остальную прислугу отец сказал в деревне поискать. Приехали мы в самый канун Духова дня.

После смерти родителей вашего отца дом стоял запущенный и заброшенный. Много лет в нем никто не жил. Так, приглядывали, да и только. А мы с собой много скарба привезли. Мебель, одежду, отцовские безделушки всякие, - опять невольный неодобрительный взгляд в сторону дремлющего супруга, - да и вас, детей, с собой взяли. Вы еще маленькие были, а Луминица и того меньше, только три годика ей исполнилось.

Вот приехали мы, стали обустраиваться. Дом стали сразу по приезду мыть и натирать. Поломки всякие были. В доме и столяры работали, и кровельщики. Отец руководил, да и я тоже целый день суетилась. А нянюшка, чтобы слугам не мешать, с вами частенько из дома уходила.

Вокруг июнь сияет. Травы по пояс, и все в цвету стоит. Как раз была Русальная неделя. Вот пошли вы как-то из дома. Там в конце деревни на лугу полянка была. Нянюшка с вами там порой по полдня проводила.

Прошло несколько часов, а тут вы возвращаетесь. Слышу – крики. Йонуц с Марку ко мне подлетают и кричат: «Матушка, матушка, Луминица!» Я из дома выскочила и вижу: нянюшка бежит, да простоволосая, вся растрепанная, из сил выбилась, а на руках Луминицу несет. Рядом Виорика бежит и ревет-заливается. У меня чуть сердце из груди не вырвалось.

Я к нянюшке: «Няня, няня, что случилось?» - «Ой не спрашивай, в дом скорее! Нашу Луминицу-то русалки чуть не уморили!» - «Как?»

Нянюшка рассказывает.

«Играли мы на полянке, а Луминицу солнышко сморило, она и заснула. Я ее под кустиком в тени положила и укрыла. А дети по лугу разбежались. Я их пошла искать. Насилу нашла озорников. И все вроде спокойно было, тихо. Вдруг слышим – Луминица смеется. И как-то нехорошо смеется, вся от смеха захлебывается, хрипит, ревет. Я назад скорей. Дети со мной.

Подхожу я поближе и вижу: крутится ребенок на месте, как будто щекочут его, и смеется, смеется, остановиться не может. Я сначала обомлела, понять не могла, что такое. А потом догадалась.

Хорошо - там рядом полынь росла. Я кустик из земли – хвать. Сама крещусь, всех святых и Богородицу с Христом поминаю. Потом взяла полынь и давай вокруг Луминицы хлестать полынью. Хлещу и приговариваю: «У меня полынь, ну-ка, нечисть, сгинь! У меня полынь, ну-ка, нечисть, сгинь!» А Луминица уже посинела вся, задыхаться начала.

Ну, тут ее, нечисть, видно, оставила. Я ребенка на руки подхватила и домой. Шаль с головы сбросила, пояс тоже сбросила русалкам, лишь бы до дома, думаю, добежать». Ты, Луминица, наверное, и не помнишь ничего?