Утром оба дуэлянта показались в гостиной почти одновременно. Волошин был в обыкновенной белой косоворотке, подпоясанной затейливым ремешком. Но по случаю одел всё же настоящие офицерские сапоги бутылочкой. Во всяком случае, он был не босиком, как обычно. Гумилёв по тому же случаю надел полную офицерскую форму без погон, но всё-таки два Георгия – боевые отличия – придавали уверенности. Секунданты решились на всякий случай снова пристать к дуэлянтам с примирениями, но после внушительного отказа оба успокоились, если только можно было применить сейчас к мужчинам это слово.

Причём, самая интересная в этой истории была маленькая закавыка: Николай Степанович, боевой офицер, более чем великолепно стреляющий из любого вида оружия, владеющий разномастным фехтованием, просто не мог не выполнить исход дуэли на отлично. Волошин тоже неплохо стрелял, но дуэль есть дуэль! А как же быть с тем, что Максимилиан давно уже числился в друзьях Николая Степановича? Мало ли, что прежде была ещё одна такая же ссора? Но убить друга из-за какой-то суфражистки, вдруг почувствовавшей потребность в мужчинах? Нет, и ещё раз нет!

Предутренние отлоги коктебельского предгорья встретили четверых мужчин ещё не развеявшимся туманом. Секунданты бесцельно, но безропотно суетились, стараясь в последний раз избежать кровопролития и помирить бывших, чуть было не помирившихся друзей. Только ни тот, ни другой не удостоили ответом суетящихся. Вдруг внимание мужчин привлекла женская фигура, на секунду мелькнувшая в тумане возле бездомных тополей.

– Проклятье! – буркнул Николай Степанович. – Что за вздор, её здесь только и не хватало!

Однако он не стал настаивать на удалении зрителей. Смотрит – пускай. Ей же хуже. Во всяком случае, женщине не так часто приходится заглянуть в физиономию смерти, судьба такая. Пусть смотрит.

Дуэлянты разошлись на позиции. По сигналу секундантов сделали по три шага к барьеру и застыли так, держа дуэльные револьверы дулом вверх у правого плеча.

– На счёт три делать выстрел, – ещё раз предупредил Лентулов и, поскольку дуэлянты уже были на позиции, произнёс:

– Раз!

Вдруг откуда ни возьмись, свалилась вакуумная тишина. Казалось, что пространство сжалось, собралось в какой-то бесформенный клубок, что всё замерло, что никакого продолжения не будет, но тут же все услышали:

– Два!

Снова налетел ветер, пытаясь разогнать туман, чтобы дуэлянты не потеряли друг друга из поля зрения, чтобы сумели хотя бы взглянуть, может быть, в последний раз на вершину Карадага и задуматься всё-таки: а стоит ли?..

– Три! – прозвучала погребальным эхом команда секунданта.

Оба дуэлянта одновременно выстрелили.

Дальше последовало какое-то необъяснимое замороженное состояние для всех участников этой трагикомедии, потому что дуэлянты остались стоять как стояли, хотя выстрелили оба! Если бы не умели стрелять – еще, куда ни шло. Но и тот, и другой великолепно владели оружием.

– Выстрелили в воздух! – догадался один секундант.

– Оба! – добавил второй. – Так же, как на Чёрной речке!

Через минуту дуэлянты подошли друг к другу и пожали руки.

– Я думал, – хмыкнул Гумилёв, – последнюю ночь живу в подлунном.

– Я тоже, – взволнованно выдохнул Волошин. – Ведь лучшего стрелка, чем вы, найти сложно. Простите меня.

– И вы меня простите. Я сегодня ночью написал поэму и оставил на столе. Вам оставил.[7] Но сейчас, – поэт искал нужные слова, которые иногда имеют привычку непослушания. – Но сейчас я должен вернуться в столицу. Анна официально выходит замуж за государственного чиновника.