Но деньги-то были мои кровные! Я с конца сентября обеспечиваю себя сама и ни монеты не беру у родителей! Вот что обидно!

Короче, меня наказали за благородство. Типа: не выпендривайся, деточка, и не отсвечивай, а штраф послужит тебе уроком.

Я, до онемения сжав зубы, протянула магистру де Кастелявресту тот самый мешочек с монетами, который даже не открыла.

С того дня я люто невзлюбила нашего ректора.

Козёл!

Мне в голову даже закралась крамольная мыслишка, что ректор и есть тот самый загадочный заражённый тьмой. Неспроста же он отжал у меня ровно ту сумму, которую заплатила профессор де Грасс. Умно, блин! Получается, я изобрела гениально-невозможное зелье за бесплатно.

Плюс моя любимая Талиса де Грасс подозрительно малодушно не заступилась за меня перед ректором, а лишь велела купить в лабораторию новенькую, зачарованную от поджога и загрязнения, тахту. Лежанка, к слову, была очень в тему, но это ещё не значит, что я простила штраф!

Всё! Подмешаю в следующую партию зелье для икоты и погляжу, он это или нет.

Ну, а то, что наш болезный – названный сын Талисы де Грасс, это, возможно, байка. Либо у магистра де Кастелявреста года бегут быстрее, и он из-за болезни постарел и иссох быстрее.

А с икотой хорошая идея... Надо попробовать!

***

Наглость номер два: Катарине не вернули книгу. Более того, ректор не дезактивировал артефакт, а поместил его в специальную камеру и – не поверите! – общался с ним! Или с ней...

Об этом я узнала случайно, когда нашу группу водили на экскурсию в подземелья академии.

Сдаётся мне, наш ректор со всех выскочек имеет выгоду. Тут оштрафовал, тут изъял и присвоил... Ни поторговаться с ним не вышло, ни договориться о взаимной выгоде. Не люблю я таких.

***

В апреле у Ромери началась сессия. Третий курс боевиков отстреливался раньше всех, потому что после недели каникул их на два месяца забирают на первую в их жизни полевую практику.

Поэтому, пока шли экзамены, мой бывший возлюбленный ходил мрачнее тучи и каждую свободную минуту старался провести со мной.

Я давно привыкла к объятиям и поцелуям. Так сказать, вжилась в роль счастливой влюблённой. А вот Ромери...

– Лия, выходи за меня, а? – в очередной раз с надеждой спросил он.

Сегодня даже сунул мне под нос красную бархатную коробочку с кольцом.

Да уж, мечты сбываются. Когда забываются.

Колечко, к слову, было тонкое, с бриллиантовой россыпью спереди. Ромери ради него, наверное, залез в долги.

Кое-кто слишком увлёкся игрой в отношения. Или моя холодность его так уязвляет, и Ромери одержим спортивным интересом завоевать меня.

Не выйдет, дружочек!

– Неа! – как обычно отмахнулась я. – Убери. Ты же знаешь, я не люблю цацки.

– Хочешь, я прямо завтра сообщу родителям о своём намерении? Мне плевать, что они сделают!

– Чтобы они потом собак на меня спустили? – озвучила очевидное. – Ромери, ты совсем головой не думаешь?

– А мы поженимся, и тогда они уже ничего не смогут сделать.

– С чего ты взял, что я хочу за тебя замуж? У нас вообще отношения не настоящие, – напомнила ему. Вдруг забыл?

– Да, но... Я думал, ты меня всё же простила. Ведь я давно уже не смотрю на других. Я люблю тебя, – и посмотрел так, словно от моего ответа зависит его судьба.

Впрочем, он и раньше умел разговаривать взглядом. Глаза у него чарующе выразительные. Правда, на меня эта красота больше не действует.

– Ромери... – вздохнула устало.

Мы сидели в академическом парке под тёплыми апрельскими лучами солнца, и нам бы мурлыкать о чём-то счастливом и любовном, но нет, розовые сердечки и милые поцелуйчики – это не про нас.