Потому что я знаю, кем является этот всадник.

***

— Можно я поговорю с Наследником? — сипло спрашиваю я у Иво, который пришёл проверять нас на третий день.

Всё тело болит, горит огнём, не выдерживает таких нагрузок. Не будь я магом — точно бы сломалась: не поднялась бы даже на второй день, настолько все мышцы в ослабевшем теле болели.

— Достал. Он не будет общаться с каким-то безродным рабом. У тебя будет возможность увидеть его через полторы недели, вместе со всеми, — желтоглазый не сводит с меня пристального, подозрительного взгляда.

— Мне нужно только несколько слов. Скажите ему, что его ищет Дан, — тихо отвечаю я.

Просить вот так — унизительно. Наверняка Иво думает, что я хочу особых условий.

И в какой-то мере так и есть. Я верю, что, как только он узнает, что это я, он сразу же отпустит меня, вместе с Орином. А может и вовсе, в благодарность за помощь в побеге тогда, примет в клан Блэкторн — вместе с семьёй…

О его многочисленных обещаниях жениться на мне я особо не думаю. Мы были детьми, одинокими, злыми, не понимающими жизни, знающими о том, что такое семья и отношения только по рассказам пленников, насильно притащенных в исследовательский комплекс.

Он жив…

Я до сих пор не могла поверить что всё это происходит на самом деле. Рей жив, он нашел свой клан, даже возглавил его, стал одной из самых ключевых фигур на Севере! Что с ним случилось? Будет ли у меня возможность поговорить с ним, хотя бы несколько минут?

—Я посмотрю по твоему поведению. Я вижу, что ты куда ничтожнее, чем пытался показывать. Ты не можешь поднимать столько, сколько остальные. Слабеешь быстрее, хотя восстанавливаешься тоже подозрительно быстро, словно камни твоего клана совсем рядом.

Это хорошее объяснение — нужно запомнить, если меня спросят, почему я так быстро восстанавливаюсь.

— Если ты не начнёшь работать усерднее, то я переведу тебя на менее значимую работу. Сам понимаешь, что это означает, коротышка, — угрожающе произнес желтоглазый, словно видел мои страхи изнутри.

Я только поджимаю губы и сердито киваю, возвращаясь к остальным. Несмотря на то, что я опытный, тренированный боец, и в массе, и в силе я уступаю мужчинам. Здесь, как никогда, я ощущаю, что отличаюсь.

И остальные тоже начали это замечать.

— Дан? Тебе же не двадцать четыре? Сколько тебе на самом деле? — спрашивает меня Отто на следующий день, замечая, как я с трудом поднимаю огромный каменный блок на телегу. Мои руки, да и всё тело, трясутся, и даже после того как я укладываю булыжник, дрожь не уходит сразу.

Я отмахиваюсь от вопроса Отто, делая вид, будто ничего не слышу, и продолжаю работать: вместе с остальными мы укрепляем внешний периметр крепости, таская массивные каменные глыбы на арбах, которые скрипят под их тяжестью. Потом скидываем камни на расстеленное сено, чтобы не расколоть.

Немного отдохнуть мне удаётся, когда я помогаю с приготовлением раствора — извести с примесью жирной глины. А самая худшая работа — поднимать булыжники на высоту, но уже там, к счастью, нам помогает хитрая система рычагов и верёвок. Мне эту работу не доверяют, и это уже крайне плохой знак.

В воздухе висит мучительная вонь сырости и пота, но никто не смеет остановиться: стражники то и дело бросают косые взгляды, напоминая, что каждая заминка замечена, что невыполнение квоты будет сурово наказываться.

А в следующий заход Отто и вовсе будто незаметно идёт рядом со мной и снизу поддерживает булыжник, притворяясь, что занимается своим делом. И, видя это, я впервые чувствую боль на душе.