Улыбаюсь Савелию, он опускает очки и подмигивает. Чем дальше от города, тем меньше мы адвокат и помощник судьи. Тем больше мы просто люди.

Спустя час на трассе он, наконец, сворачивает к заправке.

Я никогда здесь не была, но все заправки примерно одинаковые, поэтому чувствую себя комфортно. Хочется только отметить чистоту и внушительный набор выпечки. Савелий оплачивает бензин, спрашивает, что я буду. Он забавен. А еще, мне кажется, что он невероятный эмпат, потому что за все два часа, ни на одну секунду я не почувствовала себя неуютно или в опасности.

Мы пьем кофе и едим сэндвичи. Болтаем о поездках на машине, и о том, кто сколько времени максимально проводил за рулем. Савелий побеждает с фанфарами.

Ему приходится отвлечься на телефонный звонок, а для этого выйти из кафе. Когда он возвращается, изображает колоссальное облегчение, что я все еще здесь. Это смешно!

Я нервно жую мятную жвачку, возвращаясь к машине.

Всего его обсмотрела. Он, честно говоря, так хорош собой, что я то и дело сбиваюсь с мысли.

Когда мы пристегиваемся, ему снова звонят, и пока он разговаривает по телефону, я робко вкладываю свою ладонь в его.

Мы ведь стоим на месте.

Мало ли что?

Он забыл, что ли, что я могу убежать?

Савелий не отказывается. Напротив, машинально сжимает мою руку, рождая импульс. Он обсуждает неизвестное мне уголовное дело, хмурясь еще сильнее. В какой-то момент также машинально подносит мою руку к губам и целует запястье.

Эмоции пронзают сердце. Его обаянием, словно паутиной окутывает.

Он все это, конечно же, чувствует. И, закончив разговор, поворачивается ко мне.

Тишина такая на парковке у этой заправки.

Между нами запрет — работа. Ответственная, сложная, важная. Мы даже не по разные стороны баррикад, я, как представитель судебной власти, над баррикадами. Сцены предыдущих встреч проносятся калейдоскопом. Дистанция.

Дистанция.

Дистанция.

Мои категоричные ответы, жесткие взгляды. Мое имя, которое нарабатывала с таким трудом. Моя мечта стать неподкупной судьей.

Я сижу в машине с самым продажным адвокатом на свете.

Ощущаю уязвимость и унижение, но при этом мне очень легко на душе. У всех есть предел, после которого ставится все равно. Я свой, видимо, перешагнула.

Савелий рассматривает меня. Глаза опускаю, потому что просто не могу иначе. Я так давно не была на настоящем свидании, так давно не ощущала себя женщиной, что робею как подросток. Но не жаловаться же ему на это?

Девушкам тяжело в суде. Попадая в систему еще совсем юными, нам приходится за короткий срок становиться жестче мужчин, чтобы те нас уважали. Я стала такой жесткой, что не понимаю, как обратно вернуться. Я так хочу обратно вернуться.

Хотя бы на крошечный шажочек.

Я просто не вывожу больше. Я не вывожу!

Мое сердце как будто в три раза увеличилось, растерянность колет кончики пальцев. Он отстегивается и тянется ко мне.

20. Глава 15.2

Вот теперь я вздрагиваю, когда он прижимается щекой к моей щеке. Но не отшатываюсь. Наоборот, сама льну, и он делает вдох.

Прикосновение его губ можно назвать осторожным.

Савелий целует меня в щеку один раз, второй, места касания искрятся, и я закрываю глаза. Он не спешит, даже выжидает, и я отвечаю осторожным поцелуем. Это так смело, но и отказаться немыслимо! Он ведет носом по моей коже. Он целует меня в подбородок, в уголок рта.

Искры уже всюду: на нас, на приборной панели, в воздухе. Он ласкает меня так легко и неспешно, а они жгут. Всю меня терзают. Я так сильно нервничаю, ужасно боюсь сделать что-то не правильно. Боюсь продолжить, и еще сильнее — что все закончится.