— И конечно никто этого не подтвердит? — на всякий случай уточнила я.

— Я ж говорю, мисс, в стельку пьян был, видимо как пил на этой лавочке, так и остался там спать, — раздраженно пояснил он.

— Скажи, Лиран, а ты чего так усердно на выпивку налегать стал? — подозрительно протянул Дистр.

— Рану душевную заливаю, — раздраженно фыркнул Одноглазый.

— Из-за Никольс? — недоверчиво уточнил некромант, с сомнением посмотрев на подозреваемого.

Лиран тяжело вздохнул, удрученно усмехнулся и опустив голову, сокрушенно покачав ей, еле слышно ответил:

— Да. Я тебе вот что скажу, преквизитор, никогда бы не думал, что буду трусить перед какой-то девицей, шлюхой. А тут… Я пытался ей намекнуть на руку и сердце. Но она то ли сделала вид, что не поняла, то ли это действительно так, отмахнулась от меня… — он поднял взгляд полный скорби и боли на Дистра и с сожалением произнес: — Если бы я проявил больше смелости, девочка была бы жива… Любил я ее. Только никому не говорите.

В кабинете повисла тишина. Признание Одноглазого меня задело за живое. Мне стало жаль этого орка, но больше всего, конечно, я жалела убитую нимеру. Но такова ее судьба, с этим ничего не поделаешь. Конечно, Дистр и Хаспри понимали, что Лиран ни при чем, скорее всего, воспользовавшись случаем, его подставили. Осталось только выяснить кто именно: убийца или конкуренты орка. Некромант пристально смотрел на подозреваемого, барабаня пальцами по столу, оборотень уставился в стену перед собой, не моргая, я смотрела на сутенера, пытаясь что-то понять для себя, хотя что именно не знала — никаких мыслей в голове не было.

Мы крутились на одном месте, ходя по кругу. Столько всего было проделано, а все в пустую. Признание Лирана в его чувствах нам ничего не дают. Да и улики, и показания пьяного свидетеля так же не внесут ясности, скорее всего, если мы углубимся в них, только все запутают.

Обидно, что даже сегодняшняя поездка с Тарухом толком ничего не дала, хотя я на нее возлагала большие надежды. И тут меня как громом поразило! Коробка! Вскочив с места, я метнулась к начальнику в кабинет, так как вампир эту самую коробку унес с собой.

Без стука ворвавшись к Эдварду, застала довольно интересную картину: посреди комнаты сидел наш свидетель-пьянчуга со стеклянным взглядом. Напротив него на стуле гордо восседал вампир. Мистер Янги ввел пьяницу в состояние гипноза, пытаясь выудить у того воспоминания. Свидетель, словно механическая кукла, отвечал на вопросы вампира:

— Он говорил мне, что я вижу тут другого.

— Почему вы указали на Одноглазого? — поинтересовался мистер Янги.

— Это он мне так сказал, — ответил пьяница.

— Он прям так и сказал, что это Одноглазый? — безэмоционально уточнил Тарух.

— Он сказал, что я вижу хозяина, — отозвался свидетель. — Хозяин в этом месте Одноглазый.

Тарух недовольно взглянул на Эдварда и продолжил свой допрос:

— Что-то особенное в вампире вспомните? — его голос, словно звуки флейты, разливался по кабинету. Настолько прекрасен он был, что я сама готова была выложить ему все сокровенное.

— Медальон, — отчеканил маг. — Красивый. Светился в темноте как солнце. Болтался на шее, освещая все вокруг.

— Вы сможете его описать? — поинтересовался мистер Янги.

— Нет, — неуверенно ответил пьяница.

— Вы запомнили цепочку, на которой висел медальон? — продолжал вампир.

— Да, — медленно кивнул пьянчуга. — Толстая, из чистого золота, на чешуйки рыб похожа.

— Спасибо,, — уже своим голосом произнес Тарух. — Вам надо немного отдохнуть. Просыпайтесь.

Свидетель обмяк, прикрыл глаза, уронив голову на грудь, затем резко ее поднял, испуганно вытаращился на вампира.