Психологически граффити освобождает человека от необходимости вести себя по имеющимся в данном окружении нормам – хотя бы на время. Граффити приносит человеку чувство личной «сторонности», незаинтересованности в происходящем. Рисунки на стенах снимают психологические травмы рисующего, облегчают человеку его сложившуюся ситуацию, успокаивают. Именно в результате данного феномена граффити, существенная функция которых как раз и объединена с дискредитацией жизненного ряда вещей, в контексте субкультуры нынешнего подростка стали объектом нашего статьи.

Так как граффити выражается своеобразным «вхождением» на внешнюю по отношению к жизненной обстановке точку зрения, разумно соотнести рефлексивное устройство с устройством возникновения феномена граффити. Психологическое устройство граффити может быть показано вытекающим образом: 1) актуализация смысловых строений «Я» при вступлении субъекта в проблемно-конфликтную обстановку и при ее осознании; 2) исчерпание данных значений при апробировании разнообразных стереотипов эксперимента и стандартов воздействий; 3) дискредитация значений в контексте противоречий; 4) инновация воззрений; 5) осуществление нового значения.

В контексте феноменов граффити рефлексивное устройство реорганизуется следующим образом: актуализация смысловых строений, определенных факторами обстановки (ожидания, психические состояния участников); дискредитация значений (тут выражается оживление субъекта) [1].

Основываясь на устройстве выхода-дискредитации, можно провести анализ основных элементов (или узловые практики) субкультуры подростка. Жизненность исследования субкультуры подростков с точки зрения феноменов граффити определена потенциалом анализа способов изучения действительности детьми предоставленного возраста.

Ведущей деятельностью, то есть деятельностью, назначающую достижение главных новообразований в любом возрасте, для подростка оказывается общение с ровесниками, поэтому способы изучения внешней и внутренней действительности, которые мы именуем практиками, так или по-другому объединены с общением между подростками. Всякая из практик не только подключена к той или иной конфигурации общения, но и определена возрастными особенностями.

Яростные анатомо-физиологические видоизменения в организме подростка не могут не отразиться на его поведении. Л. С. Выготский писал: «…любой ребенок в этом возрасте становится сравнительно трудновоспитуемым по соотнесению с самим собой в устойчивом возрасте» [2]. Повышается степень конфликтности. У детей существенно увеличивается объем занятий, качественно изменяется их нрав. Они прежде всего склонны к разговорам, к оценкам окружающих. К тому же к трансформациям, вызванным физиологическим и половым развитием, добавляется понимание того факта, что окружающее общество запрашивает личность подростка и ждет от него теперь гораздо больше, чем когда-то. Подобное напряжение не может не породить склонности переменить систему сформировавшихся взаимоотношений. Курт Левин считал подростка своеобразным маргиналом. Он писал, что «маргинал – это человек, который стоит на рубеже между группами А и В. Он не относится ни к одной из них, или, по крайней мере, он не тверд в своей принадлежности» [3]. Условия подростка, сообразно К. Левину, соотносятся с положением человека, отыскивающего путь от одного региона к другому, от одной трактовки действительности к другой.

Показанная Куртом Левином нестабильность или маргинальность подростковой поры актуализирует ярко сформулированные потребности в самопознании, самоутверждении. Противоречие между типом существования и потенциалами ребенка вызывает у него потребность в оформлении собственного нового статуса. Эта потребность может выражаться как в склонности превалировать над ровесниками, так и в нереальной сфере – сфере выдумок, мечтаний. Неудивительно поэтому, что этот возраст является сенситивным для формирования идеала и отдельных поведенческих норм [3].