— Медицинское чудо? — улыбнулся я.

— Может быть. Или спонтанно возникшая сильнейшая связь с родовым Источником. Очень редкое явление… и опасное.

— Почему?

— Магия, которая достается от предков, дает многое. — Ольга Михайловна вновь нахмурилась и чуть поджала губы. — Зато и потребовать может немало. Всему есть своя цена.

Резерв. Родовой Источник — именно так, с большой буквы — и своя цена. Еще и загадочное «может быть» из уст Ольги Михайловны, которая, казалось, должна знать вообще все на свете… Слишком много для одного захода!

В висках снова закололо, но я не подал виду. И все же главврач явно сообразила, что я толком не понял примерно трети сказанных ею слов… хотя должен был понять!

— Князь… Александр Петрович. — Щеки Ольги Михайловны вдруг чуть подернулись розовым. — Я понимаю, что правила приличия обычно не допускают подобных вопросов… И все же я ваш лечащий врач, поэтому…

— Моя память? — улыбнулся я. — Так, княгиня?

Оказывается, даже ее можно смутить.

— Да! — Ольга Михайловна с явным облегчением закивала. — Я знаю, ни ваши братья, ни тем более дед не потерпят… Обещаю: все, что вы мне скажете, не покинет этой комнаты. Слово дворянки!

— Благодарю вас, княгиня. — Я все-таки заставил себя приподняться и выполнить хоть что-то похожее на поклон. — Однако тревожиться незачем. Уверяю, если мой разум и пострадал — то не так уж сильно. Нескольких дней вполне хватит, чтобы я вспомнил все… что мне следует знать.

— Даже сущая чепуха может стать причиной пересудов… А причин сейчас и так предостаточно. — Ольга Михайловна снова спустила очки и устало потерла переносицу кончиками пальцев. — Но мне нравится ваш настрой, князь. Отдыхайте. Вам что-нибудь нужно?

Я едва не ляпнул «курить». И тут же снова почувствовал, как виски будто сжимают тисками. Александру Петровичу Горчакову, внуку князя и потомственному дворянину, в свои неполные семнадцать лет баловаться подобным определенно не положено. Так что…

— Газету. — Я огляделся по сторонам, но так и не увидел ничего хотя бы отдаленно похожего на пульт от телевизора. — И, наверное, еще немного поспать.

— Как пожелаете, — кивнула Ольга Михайловна. — Что вам принести? «Петербургский листок»? «Голос»? «Биржевые ведомости»? Может быть, «Смену» или что-нибудь… литературное?

— Все. Если можно. — Я не стал дожидаться, пока княгиня огласит весь список. — И необязательно свежее. Мне стоит… наверстать упущенное.

Ольга Михайловна удалилась и буквально через несколько минут вернулась с целым ворохом печатной прессы. То ли я каким-то образом успел набрать в ее глазах несколько очков, то ли она действительно так сильно опасалась тех самых пересудов — но газеты и журналы принесла сама. Я не стал привередничать и взял первую попавшуюся: мне так или иначе предстояло прочитать все. И, возможно, не по разу.

Издание порадовало мягкой белой бумагой и приличным качеством печати. Я сложил здоровенный лист пополам и начал с заголовка: «Санкт-Петербургские ведомости». Чуть ниже разместился герб — двуглавый орел со скипетром и державой.

Улыбнувшись, я спустился строчкой ниже и прочитал:

«№ 3, пятница, 18-е июля 1967 года».

Тут-то меня и накрыло.

2. Глава 2

Каждая строчка или фотография в газете вызывала в голове крохотный взрыв, открывавший доступ к очередному куску информации. Я брался за одну ниточку — и тут же зараз вытягивал десяток, сплетенных вместе. Мой разум разгонялся до запредельных частот — тем не менее, и их иногда оказывалось недостаточно, и я снова закрывал глаза и валился на подушку, комкая в руках ни в чем не повинную бумагу. Однако молодой организм может приспособиться к чему угодно, и уже скоро приступы стали вполне терпимыми, а потом и вовсе сократились до нескольких секунд звона в ушах.