– О, какие люди! Майя Мюллер-Шмюллер! Ну, сколько сегодня пальцев отпилила? – спросила Вендела, вызывающе глядя на меня.

Слухи о вчерашнем членовредительстве распространялись со страшной скоростью. Наверняка Симон не отходя от кассы выложил фотки на все самые идиотские сайты, какие только смог найти. Вот спасибо.

Дебил Ларс тупо хохотнул и с хлюпаньем допил содержимое банки.

Одного я никак не могла понять про Венделу – как можно быть такой откровенной стервой и в то же время учиться на естествознании? Разве умным девицам естественнонаучного склада ума не положено быть милыми и благовоспитанными? Мне всегда казалось, что это должно быть прописано мелким шрифтом в правилах приема. В таком случае она их явно не читала.

Я ничего не ответила, только безразлично посмотрела на нее. Короткие светлые волосы. Большие голубые глаза. Чуть вздернутый нос. Она вполне могла сойти за симпатичную – если бы не была такой редкостной дрянью, конечно.

Я представила, что передо мной неодушевленный предмет. К примеру, камень. Вендела – камень. Я долго отрабатывала этот взгляд перед зеркалом, холодный и безразличный. Очень полезный прием. Я уже опробовала его на папе. Он дико взбесился. «Не смей на меня так смотреть! – заорал он, замахав руками. – Ты сейчас похожа на Яну. У тебя… такой же взгляд!»

И хотя мне страшно не понравились его слова, пришлось признать – в них что-то есть. У мамы в самом деле иногда бывал такой взгляд. Когда она, по ее собственному выражению, «уходила в себя». Становилась далекой и чужой.

Отчужденной.

Неужели мы с ней и правда такие? Неужели я такая же, как она?

– Ну ты, чмо, отвечай, когда с тобой разговаривают, – подхватил Ларс, которому явно нравилась роль подпевалы.

– Я вроде бы вежливый вопрос задала, – продолжила Вендела, – ты там себе никаких больше пальцев не отпиливала?

– Этот, по крайней мере, на месте.

Я показала средний палец, чуть не засунув его Венделе в нос.

– О, какие мы нервные!.. – ответила Вендела с фальшивой обидой в голосе. – Я просто спросила. Я же все понимаю, тяга к членовредительству и все такое. Была бы я на твоем месте, наверное, еще не так себя калечила. Просто я всегда думала, что вы, эмочки, себя втихую увечите, не так демонстративно.

О боже. Это ее классический наезд или все действительно думают, что я это нарочно?

Я убрала палец.

Повторила про себя: «Вендела – камень».

Дебил Ларс заржал и потянул меня за узкую черную подтяжку, поддерживающую ядовито-зеленые треники – я откопала в секонд-хенде отпадный тренировочный костюм из лайкры в стиле восьмидесятых. Совсем новехонький – и всего за пятьдесят крон! Даже в оригинальной упаковке, шуршащем прозрачном пакете. Грех было не купить.

– А это у нас что? Вы, «эстеты», конечно, известные уроды, но это же просто праздник какой-то! Ты как из психушки сбежала.

«Психушка» он выговорил по-английски, mental institution. Он оттянул подтяжку и резко отпустил. Грудь обожгла мгновенная боль, но я не подала виду, бесстрастно глядя на него.

Он – камень.

– И правда, чего это ты? – сочувственно подхватила Вендела. – Сосешь-сосешь, а на нормальную одежду все никак не заработаешь? Уже бедных психов обираешь?

Я несколько раз повторила про себя: «Она – камень. Она – камень. Она – камень».

Наконец я ответила:

– Я-то неплохо зарабатываю, а вот у матери твоей проблемы. Демпингует почем зря, минет – двадцатка. Остальным шлюхам это не нравится.

Только хорошенько приглядевшись, можно было уловить ее реакцию. Может, она тоже репетирует перед зеркалом? Непроницаемое выражение лица. Ледяной взгляд. Но я-то заметила, как напряглись мышцы шеи и сузились глаза.