– Билеты проверяем.

Лена нащупала в кармане сложенный билет, протянула ему, не глядя в глаза.

– Долго ещё? – спросила она прежде, чем успела себя остановить, потому что на самом деле не хотела знать ответа.

Проводник мельком глянул на наручные часы, на миг задумался, словно вспоминая расписание, а затем пожал плечами:

– Часа три.

Он вернул ей билет, кивнул и двинулся дальше по вагону.

Она снова осталась одна в этом купе, полном людей, но лишённом их присутствия, в пространстве, где время растекалось, где ночь была бесконечной, а будущее – всё ещё не существовало.

Поезд замедлил ход. Где—то вдалеке раздался протяжный гудок, но затем состав снова ускорился, унося её всё дальше в неизвестность, которую она пока не могла осознать.

Она закрыла глаза, но темнота за веками не принесла покоя – лишь тени, блики, обрывки воспоминаний, сны, которые не складывались в цельную картину.

Мать, сидящая за кухонным столом, выдыхающая сигаретный дым в темноту. Андрей, стоящий в дверном проёме, глядящий на неё с той же задумчивой отстранённостью, с какой, наверное, смотрел на всех в своей жизни. Шорох голосов, тихий детский смех, холодные пальцы, сжимающие её запястье. Ночь, медленно растворяющаяся в утреннем свете.

Она не знала, что значат эти сны, не понимала, что именно пытается вспомнить, но где—то внутри нарастало ощущение, что всё это уже случалось раньше.

Поезд мчался вперёд, но её сознание застряло где—то между прошлым и будущим, не находя пути обратно.

Состав продолжал свой путь, оставляя позади станции, тёмные силуэты деревень, светящиеся окна чужих квартир, в которых кто—то сейчас засыпал, зевал, обнимал тёплые тела, накрывался одеялом, тогда как Лена, сидящая у окна, даже не пыталась закрыть глаза, зная, что, если позволить себе расслабиться, внутри тут же вспыхнет паника, от которой не спастись ни во сне, ни наяву. Она уже почти доехала.

А в это время, далеко впереди, в доме, куда она скоро переступит порог, её ждал Леонид.

Он сидел в своём кабинете, в массивном кожаном кресле, небрежно откинувшись спиной, глядя на телефон, пальцами медленно перелистывая страницы, но не читая, скорее заполняя паузы между мыслями ненужной информацией. Часы на стене тикали ровно, будто отмеряли последние минуты её пути, но он не обращал на них внимания, зная, что у времени нет смысла в пространстве, где всё уже решено, где всё идёт так, как должно идти.

Он знал, что она приедет, что у неё нет выхода. Знал, что через несколько часов она будет стоять перед ним, растерянная, подавленная, не понимающая, в какую игру её втянули, но чувствующая кожей, что отступать некуда.

Леонид был высоким, крепким мужчиной с широкими плечами, выдающими ту физическую силу, которая с возрастом сменилась тяжёлой уверенностью человека, привыкшего подчинять. Ему было шестьдесят пять, но возраст не сделал его слабее – лишь осадил опыт, сделав более расчётливым, хищным, терпеливым. Его густые тёмные волосы слегка тронула седина, придавая облику дополнительную тяжесть, а резкие черты лица, словно высеченные из камня, лишь подчёркивали, что время мало что может с таким человеком. Он двигался медленно, с точностью, в которой не было ни одного лишнего жеста – всё выверено, отточено годами, словно каждый шаг, каждое движение было частью невидимой стратегии, в которой не могло быть случайностей.

Он был одет в светлую рубашку, чуть расстёгнутую у ворота, а дорогие, но неброские часы мерно отсчитывали секунды на запястье. Их металл был прохладен к коже, но привычен, как любая вещь, которая служит тебе не просто годами, а десятилетиями. Дом, который он создал вокруг себя, был таким же – просторный, строгий, наполненный дорогими вещами, но без показной роскоши: всё здесь говорило о человеке, которому не нужно никому ничего доказывать.