— Фернанда, внешность обманчива, — перебил ее незнакомец. — Многие противники Малыша Майки допустили эту оплошность и проиграли.

Он вышел из-за спины Майка и встал рядом, позволив себя изучить: лет тридцать пять, из-под кожаной черной куртки выпирает небольшое брюшко, обтянутое белой майкой, на пальцах блестят массивные перстни, а на толстой шее золотая цепь. Сам крупный, широкоплечий, сразу угадывается боец, который бросил драться и начал обильно и вкусно питаться.

Мужик сел рядом с красоткой и уставился на Хагена. Его цепкий взгляд, казалось, проник до сердца. Майку стало по-настоящему страшно.

— Помнишь меня? — спросил незнакомец.

— Нет, — мотнул головой Хаген.

Кажется, это был не тот ответ, которого ждал незнакомец, и тот даже немного опешил:

— Так это… Я Эстебан… Тюрьма, деревянный ринг? Не помнишь? Мы два раза дрались. На третий я отказался, ты меня чуть не убил.

— Я там много с кем дрался. Много кого чуть не убил.

— Но не Блинки Палермо, а? — усмехнулся незнакомец. — Его-то ты убил.

Хаген искренне удивился:

— Директор тюрьмы сам умер, от сердечного приступа.

— Я же говорил, что знаю о тебе больше, чем ты сам.

Эстебан продолжал хвастаться своей осведомленностью, утверждая, что все узнал о Хагене, но Майку вдруг стало безразлично — если раньше связанные за спиной руки просто ныли, то теперь он вообще не чувствовал, есть ли у него кисти. Стены комнаты поплыли, и Майк упал лицом на стол.

Очнулся он оттого, что Фернанда лила на его голову воду из бутылки. Рядом стоял удивленный Эстебан:

— Что это с тобой? Где твоя невиданная выносливость?

— Развяжите руки, — попросил Майк.

— Руки развязать? — ухмыльнулся Эстебан. — Чтобы ты тут все разнес? Нет, Малыш, это вряд ли.

— Мне… очень больно.

Видимо, поведение непобедимого Хагена сбило Эстебана с толку, и он приказал Фернанде снять путы, а сам сел напротив и положил перед собой на стол пистолет:

— Ладно, Малыш, перейдем к делу. К двум делам.

— Переходи, — с безразличием ответил Хаген. Его руки безвольно повисли, и он не мог ими пошевелить.

Но чем дальше говорил Эстебан, тем больше он прислушивался. Выйдя из тюрьмы чуть позже Хагена, тот продолжил заниматься криминальными делами, связанными с торговлей оружием. Но при этом пристально следил за судьбой Хагена.

— Я не знаю, почему никто этого не заметил, — сказала Эстебан. — Но мне совершенно ясно, что ты одержим злым духом. Это он дал тебе силу и умения. Ты овладел магией, с помощью которой побеждал на ринге. Эта магия убила твоего главного врага, Блинки Палермо.

— Что ты такое несешь? — не вытерпел Хаген. — Какая магия?

Эстебан схватил пистолет и постучал дулом по столу:

— Ну-ка, не дергайся. Меня не обманешь.

Мужик продолжал рассказывать, как он собрал всю возможную информацию о жизни Хагена и в конце концов убедился, что путь того к вершине бойцовских чемпионатов начался внезапно. Кроме того, все колдуны и шаманы, которым он показывал Хагена, подтвердили присутствие потустороннего духа.

Эстебан решил использовать свое знание и всегда делал ставки на Хагена.

— И я не ошибался! — закончил Эстебан. — Ты всегда выигрывал, но вот вчера…

— Я сам не знаю, как так вышло, — признался Хаген. — Я…

Но договорить ему не дали. Фернанда неожиданно сильно ударила его по шее:

— Никогда не ври нам, cotorra![2]

— Вчера я поставил на тебя все мои деньги, — продолжил Эстебеан. — Много денег.

У Хагена уже разгоралась злость на этого напыщенного бандита:

— А что ты хотел? Ты рисковал, ты проиграл.

— Нет, это ты проиграл. И я знаю кому.

Майк почувствовал прилив слабости. Он едва понял, о чем говорил Эстебан. А именно, что Хаген вошел в сговор с бандой, которая стояла за Молимо. Что он специально лег на ринге, чтобы получить деньги. Даже его продюсер Люк Лукас узнал об этом и отказался от сотрудничества с предателем.