Судя по тишине в особняке, малыши Бакли знали свое место. Максим Михайлович не прогадал, решив оставить Тоби с мистером Грином. Бакли вряд ли бы обрадовались собаке в начищенной до блеска, неуловимо унылой гостиной.

Сабуров незаметно хмыкнул:

– Вообще они правы. Более поздние картины Перегрина здесь смотрелись бы дико.

Бросив изображать набожных девушек и пушистых котят, живописец увлекся античностью и средневековьем. На выставках холсты мистера Перегрина отправляли в особые залы, куда женщинам вход был закрыт.

Выбравшись из вагона на станции Финчли, Грин предложил:

– Идите к преподобному, мистер Гренвилл, – он потрепал сеттера за ушами. – Мы с Тоби обоснуемся в местном пабе, где всегда можно услышать кое-что интересное.

Максим Михайлович кивнул.

– Вы правы. Встретимся у трехчасового поезда, – он сверился с брегетом. – Если я приду не один, то просто…

Грин ухмыльнулся:

– Я сяду в соседний вагон, мистер Гренвилл. Не волнуйтесь, я эти дела знаю.

Парень вразвалочку направился к золоченой вывеске «King’s Arms», осеняющей беленый паб на вымощенной булыжником станционной площади.

По мнению Сабурова, мистер Грин пришелся бы ко двору и в санкт-петербургской сыскной полиции, хотя парень, как и его начальник, мистер Браун, явно принадлежали к птицам более высокого полета, занимающимся безопасностью империи. В Британии боялись ирландских террористов и русских революционеров, вроде Герцена с Бакуниным, обитавших в Швейцарии.

Максиму Михайловичу не хотелось влезать в политику.

– Может быть, мы имеем дело вовсе не с политикой, – напомнил он себе, шагая к церкви. – И почему я уверен, что Бакли выведет меня на нужный след? Ее сестра два месяца не писала и не появлялась дома, но это еще не повод бить тревогу.

Стоя на аккуратной дорожке среди могильных камней, Сабуров изучил табличку на замшелой стене храма. Здание восходило к временам норманнов.

– Вы кого-то ищете, сэр? – раздался сзади скрипучий голос.

Преподобный Бакли напоминал пилу не только голосом, но и торчащими вперед зубами. Сабуров вытащил из кармана пальто газету.

– Я приехал по объявлению, – сказал он. – Я бы хотел увидеть миссис Бакли. Вот моя визитная карточка.

Священник смерил его недоверчивым взглядом.

– Прошу вас.

Поставив серебряный поднос на покрытый вышитой скатертью столик, миссис Бакли оделила Сабурова чашкой жидкого чая. Молоко не спасло бы положение и он предпочел лимон. На лице миссис Бакли отразилось что-то вроде ужаса.

– Простите, – извинился Сабуров. – У меня расстроен желудок, а молоко усугубляет недомогание.

– Принимайте эпсомскую соль, – посоветовал преподобный. – Три раза в день и организм работает словно часы. Что вы имеете сообщить нам, мистер Гренвилл? У вас есть сведения о моей свояченице, мисс Перегрин?

Максим Михайлович достал из кармана сюртука письмо, полученное от так называемого мистера Брауна.

– Я консультирую Скотланд-Ярд, – миссис Бакли заметно побледнела. – Я должен задать вам несколько вопросов относительно мисс Перегрин.

Прижав руку к костлявой груди, жена преподобного выкрикнула:

– Я знала! Будь проклят день, когда мы впустили в дом коварную тварь!

Аккуратно положив ложечку на блюдце, Максим Михайлович потребовал:

– Расскажите мне все с самого начала, миссис Бакли.

Натруженные руки жены преподобного судорожно подергали украшенный вязаной оборкой носовой платок.

– Видит Бог, мистер Гренвилл, – с чувством сказала женщина. – Мы вырастили Маргарет словно собственную дочь. Иисус заповедовал нам не чернить имя покойника, но мой отец, мой отец…