И главное, за что мне все это?! За что он так со мной?!

— В чем я перед тобой виновата? Назови хоть одну причину, почему ты так поступаешь со мной? Я не понимаю! У нас же все было хорошо! — запальчиво выкрикиваю я и сгоряча выталкиваю его с кровати пяткой в бок. Всего месяц назад он был бы счастлив от того, что я теперь его сводная сестра и живу в соседней комнате. А вместо этого он едва ли выносит мое присутствие. Что я такого могла ему сделать, ума не приложу! Повода так по-свински вести себя со мной не вижу, нет его! И на все мои вопросы Вадим стойко молчит, не отвечает, как и в тот день, когда сухим тоном сообщил мне, что мы больше не друзья.

— Ты другого не заслуживаешь, — сквозь зубы цедит он и уходит из комнаты.

Оставляетменя в еще большем непонимании. Близится полночь, а я никак не могу забыть его слова и уснуть. Смахиваю слезы, которые мокрыми дорожками текут по щекам и еще долго лежу в постели без сна, вспоминаю тот день, когда Вадим положил конец нашей дружбе.

Мы тогда вынужденно две недели не виделись. Он тепло попрощался со мной, и я с мамой улетела в Герцлию на отдых. А когда вернулась, в тот же день Вадим пришел ко мне домой, и от прежней теплоты между нами не осталось и следа. Он смотрел на меня спокойно и равнодушно, и говорил таким же тоном, словно решение принял давно и далось оно ему легко. И даже мои слезы ручьем не тронули его. Он не слышал моих просьб объясниться, смотрел так, будто презирает. За что? Это вопрос он оставил без ответа.

До сих пор я теряюсь в догадках, что могло разрушить нашу дружбу за две недели разлуки. И не понимаю, почему Вадим не хочет об этом рассказывать. Одни вопросы, а ответов нет.

Утром я завтракаю с мамой и Виктором Андреевичем. Настроение у него отвратное из-за вчерашней ссоры с сыном, поэтому мы обе молчим, не лезем к нему с разговорами. Когда Вадим спускается на первый этаж, завтрак уже подходит к концу.

— Ты опоздал, — Виктор Андреевич смотрит на него исподлобья тяжелым взглядом, того и гляди - приложил по затылку тяжелой рукой. А Вадим делает вид, что этого не замечает. Берет оставленный прислугой обед и складывает его в школьный рюкзак.

— Ты теперь и завтракать с нами отказываешься? — еще сильнее хмурится Виктор Андреевич, и сам того не замечая, сжимает кулак.

— Я не голоден, — отвечает Вадим и хочет выйти из гостиной, но отец резко встает из-за стола и останавливает его в дверях, сказав:

— Подожди. С Аней поедешь. А вечером мы с тобой поговорим. И о завтраках, и о твоем поганом поведении.

Вадим недоволен, но с отцом не спорит.

А я быстро запихиваю в рот последний кусок вишневого штруделя и иду к Вадиму. Вместе мы выходим из дома и садимся в лощеный Мерседес. За рулем водитель, здоровается с нами, но отвечаю ему только я. Вадим явно пребывает глубоко в своих мыслях.

Машина трогается с места, и я отворачиваюсь к окну, смотрю на знакомые улицы рассеянным взглядом, а думаю только о Вадиме и его демонстративном протесте против женитьбы наших родителей, против моего переезда к нему. Я не могу не думать о нем, потому что не хочу, чтобы мама огорчалась из-за его ссор с отцом, а они могут стать постоянными.

Вскоре издалека становится видна школа, а когда подъезжаем поближе, я замечаю у ворот Илью. Замечает его и Вадим.

— Не понимаю… что ты в нем нашла? — кривится он, хлопая дверь Мерса. — У него же очки на пол лица и вообще он стремный.

— Да, у него очки на пол лица, но они ему идут. И он не стремный, а умный, — злюсь я и встаю на защиту Ильи. — А еще он хороший парень. И был рядом, когда ты меня бросил.