— Да не мог я рассказать! Злился на тебя за то, что ты выбрала его, а не меня. И не был уверен, что ты поверишь мне, а не Илье. Он же весь такой добряк. А это не так! Аня, всякий раз когда ты треплешься ему о том, что я сказал тебе держаться от него подальше, он напоминает мне о ваших фотографиях и убедительно просит заткнуть рот. Он, блин, шантажирует меня! Я не знаю, как вывести его на чистую воду и не подставить при этом тебя, — с нажимом произносит Вадим. Хочет, чтобы я ему поверила. Но его объяснения просто невозможны, начиная с фотографий и заканчивая шантажом от Ильи. Ни одного доказательства, только ложь.

— Ты все свои поганые выходки на него повесишь? — зло спрашиваю я. Удобно-то как свалить все свои проколы на парня, которого сейчас здесь нет. — Скажи еще, что это он заставил тебя испортить мой праздник!

Вадим осторожно кивает, и я не выдерживаю:

— Все, Вадим, это предел. Ни слова больше об Илье! Хватит! — кричу, а он подхватывается с места и закрывает мне рот ладонью, опасливо оглядывается на дверь:

— Не надо, Ань. Не кричи. Отец ведь услышит. Вернется и добавит, — просит, заглядывая в глаза, и осторожно убирает руку от моего лица.

— И пусть, — говорю, но голос звучит тише. — Я не верю тебе. С чего бы Илье твоими руками портить мой праздник?

— Ему не нравится, что мы снова начали общаться. И не нравится, что я продолжаю болтать тебе о том, о чем не должен. Вот и проучил меня. Я пляшу под его дудку, чтобы он тебя не опозорил. Из-за твоего легкомыслия, Аня.

— Вадим, нет фотографий. Нет их. Вычеркни их из своего рассказа и он полностью потеряет смысл, — снова стучусь в закрытую дверь. Он же меня попросту не слышит! Твердит об одном и том же, и меня вынуждает. — На этом можно закончить. Ты просил меня поверить, но я не могу. Потому что каждое твое объяснение звучит абсурдно. То, что ты говоришь про Илью - мерзко. Он мой парень, и я не позволю тебе смешивать его имя с грязью. Если что-то и может опозорить меня, то только дружба с тобой.

Я указываю ему на дверь, всем видом показывая, что разговор окончен. А Вадим встает с кровати, и прежде чем уйти, просит:

— Я же говорил, что ты мне не поверишь. Когда будешь дома у Ильи, поищи фотографии, прошу тебя. Только будь осторожна.

Я остаюсь одна, и чувствую тяжесть на душе после разговора. Не собираюсь искать то, чего нет. Ему надо, пусть сам и рыскает по чужим вещам. А мне никакие доказательства уже не нужны, потому что я верю Илье.

На следующее утро Виктор Андреевич едет с нами в школу, а я напоминаю ему о переводе в класс Ильи. И он снова соглашается поговорить об этом с директором.

Сегодня последняя учебная суббота перед осенними каникулами и Лариса Иванова, сославшись на погром в классе, решает отвести нас в актовый зал и включает документальный фильм по истории. А сама уходит к директору, чтобы поговорить с Виктором Андреевичем.

Где-то на середине фильма она возвращается вместе с Вадима и выглядит недовольной. И я понимаю, что отчисления не случилось. Но это меня мало волнует, куда важнее случился ли мой перевод.

Как только заканчивается фильм, подхожу к Ларисе Ивановне и она с недоумением и огорчением подтверждает, что после каникул я начну учиться с Ильей. Радость испытываю запредельную. И кажется, что все проблемы остались позади. Мне не терпится поблагодарить Виктора Андреевича за помощь и поделиться новостью с Ильей.

Он рад ничуть не меньше, чем я. Обнимает с теплотой, улыбается.

— Теперь забудь про Смирнова, — уверенно так говорит, а у меня радость затихает. Как его забыть, если он живет за стенкой?