Ура! Они идут на речку вдвоём! В первый раз с тех самых пор, когда… Они обогнули дом, вышли на лужайку, и оба встали как вкопанные.

На лужайке было полно народу, и все незнакомые, так в первую секунду показалось Марусе.

– А у нас гости, – непривычным фальшивым голосом объявила вынырнувшая из кустов тётя Лида. – К тебе приехали, Марусенька!

На самом деле гостей было всего двое, а вовсе не толпа, но ни одного, ни другого Маруся не узнавала.

– Здрасте, – поздоровался вмиг помрачневший Гриша. – Лидия Витальевна, Наташа прислала вам таз. Для сиропа из антоновки.

– Вот спасибо! Я про него позабыла совсем.

– Ты чего уставилась как неродная, Марин? – спросил из шезлонга статный красавец, засмеялся и сдернул тёмные очки. – Мы-то надеялись, что ты будешь визжать от восторга!

– Мы ни на что такое не надеялись, – заявила девица, объедавшая с куста чёрную смородину. – Привет, Маруська!

…И тут Маруся узнала в ней профессорскую внучку Агриппину, с которой виделась один раз в жизни! Они с Гришей приезжали к профессору Астрову после того, как Маруся нашла труп в планетарии, и его внучка угощала их шикарным обедом.

– Агриппина?! – словно не веря своим глазам, пролепетала Маруся. – Откуда ты взялась?..

– Из Москвы, – сказала внучка деловито, подошла и чмокнула Марусю в щёку. От неё изумительно пахло духами и чуть-чуть смородиной. – Меня дед послал тебя проведать. Правда-правда! Такая, говорит, хорошая девушка, надо её и молодого человека в гости пригласить! Привет, отличник! – поздоровалась она с Гришей.

– Привет.

– А я про тебя ничего не знаю, – энергично продолжала Агриппина. – Ни телефона, ничего! Только что ты в инязе преподаешь! А от деда не отвяжешься! Ты же знаешь моего деда!

– Знаю, – прошелестела Маруся.

– Ну, я поехала в иняз, и там на твоей кафедре мне сказали, что ты в отпуске под Егорьевском.

– А я вызвался её проводить, – вставил Антон галантно. – Не отпускать же такую девушку в одиночестве на какую-то дачу под Егорьевском!

Тут он сделал большие глаза, как бы в насмешку над самим собой.

– Твоя подруга дала нам адрес. Как её? Глаша? Маша? – добавил он.

– Даша, – поправила его Маруся.

Ситуация была до того неловкой, что у неё защипало в глазах.

Вот она в кедах, пыльной юбке и кофте, запачканной спереди жёлтой глиной – измазалась, когда под забором лезла. Вот Гриша в рваных мятых джинсах и несвежей футболке с каким-то дурацким тазом наперевес. Вот тётя Лида в идиотской футболке! Вот вкопанный под яблонями стол и лавки, покрытые домоткаными дорожками. Вот гамак между деревьями, совсем старый и серый от дождей. Ещё змеится по земле грязный чёрный шланг – должно быть, тётя смородину поливала, – и через него нужно перешагивать. А вон у сарая главный позор и ужас – мотоцикл с коляской кастрюльного цвета!

– Ты что? – спросил Антон. – Не рада нас видеть? А твоя гостеприимная бабуля нас обещала пирогами угостить!

– Это моя тётя, – сказала Маруся.

Пока Антон не назвал Лиду бабулей, она знала, что тётка в свои сорок восемь лет выглядит просто превосходно – загорелая, подтянутая, зубы белые, волосы пушистые. А сейчас ей показалось, что Лида и вправду бабка – ногами шаркает, сутулится, какие-то на ней вечно нелепые штаны и бейсболки!..

– Пироги ещё поставить нужно, – отозвалась бывшая только что молодой, а теперь ставшая старухой Лидия Витальевна. – Гриш, может, пока самовар поставишь и на речку сходите? Такие погоды стоят!

Агриппина переводила взгляд с одного на другого, прищурилась и сказала, что они вполне могут уехать, если явились не ко времени.