Рэпер кивнул.

– В курсе, сколько нас?

– Нет. Знаю только, что мы вроде проводников, посредников. Между ними, – он кивнул в сторону лежащего неподалёку от Азора тела в полицейской форме, – и тем, что находится на небе.

– Тем, что находится на небе… – рассеянно повторил кинолог, ступая на зажжённую сигарету носком ботинка-берца. – Знаешь, что между нами за связь? Мы, что ручьи, которые впадают в небесное озеро. Мы кормим его, а оно – нас.

– Знаю, только…

– Только что?

– Что будет, если оно исчезнет, рассеется так же внезапно, как появилось? Ты думал об этом, чувак?

Кинолог нервно поправил тесный воротничок на куртке.

– Думал. И сейчас думаю. План у меня один – веселиться, пока можно. Миру и так конец. А нас он выбрал. Именно нас. Одарил своей силой… – Он с сомнением посмотрел на МС Бескрайнего. – На наш век хватит. Понял?

Красный гигант набычился:

– На какое-то время хватит. Но пассажиры и сейчас уже на последнем издыхании, а как только бо́льшая часть их уснёт, нам придётся искать новых. Вот я и говорю, не поехать ли в город?

Семён Боярчук, посмотрев на небо за прозрачными стёклами, как будто ждал, что оттуда посыплются молнии, произнёс сдавленным голосом:

– Нельзя. Оно сказало мне ждать здесь.

– Оно… с тобой говорило?

Кинолог затравленно огляделся. Его глаза вдруг закатились и окрасились лиловым, лицо побледнело, щёки втянулись, и он заговорил чужим тоненьким голоском:

– Играть не хотят. Не пробиться. В мозг. Спать не хотят. Делиться не будут…

Красный гигант отступил на шаг:

– Что ты несёшь?

– Другие. Есть другие. Они могут помешать. Ик! Не давать поиграть. Не давать!

– Какие ещё другие? – почти вскрикнул рэпер.

Лицо кинолога жило своей жизнью. Он то морщился, то вскидывал руки. Азор вскочил на лапы и звонко залаял. Высокий голосок из глотки Семёна Боярчука запищал с новой силой:

– Другие не отдают силу. Не делятся с небом. Ик! Не делятся с посредниками. Жалкие. Противные. Не хотят играть. Нужно сторожить! Ик! Нужно смотреть за ними!

Кинолог покачнулся, и рэперу пришлось удержать его за плечи, чтобы тот не рухнул на пол.

– Что, что? – инструктор удивлённо заморгал, его глаза снова стали бесцветными, серыми. Он отстранился от объёмного живота гиганта.

– Ты был в трансе, чувак! – восхитился МС Бескрайний. – Прям как в ужастиках: закатил глаза – и давай вещать.

Кинолог посмотрел на Азора, который уже не лаял, только утробно рычал.

– И что я говорил?

– Какую-то чушь, если честно. Про каких-то «других» и про то, что за ними нужно следить.

– Ясно, всё ясно.

Рэпер поморщился.

– Ясно? А по-моему, ни черта!

Семён Боярчук, или кем он там был, усмехнулся, разгладил пальцем жиденькие усы.

– У нас будут гости. Нужно всё подготовить.

– А что делать с псом?

– Оставить в покое. Пусть наблюдает и учится.

И Азор впервые за шесть лет службы остался один в опустевшем главном зале, где он никогда не появлялся без поводка и не позволял себе без команды отойти на шаг от хозяина.

Когда двое мужчин, с которыми его теперь связывали невидимые нити, ушли, Азор наклонил голову и поднял уши. Полицейский, лежащий рядом с брошенными чемоданами, ещё слабо дышал. Его глаза были закрыты, обмякшее тело не двигалось.

Прежде Азор подошёл бы и лизнул упавшего человека в лицо, чтобы тот пришёл в себя, проснулся, но теперь всё изменилось. По нервам человека бежала чистая прохладная энергия, пёс ощущал это, как зверь, ищущий в жаркий полдень родник. И жажда, которую он теперь чувствовал, не могла утолить ни свежая вода, ни ласки хозяина.

Азор втянул ноздрями запах лежащего человека, коснулся ноги влажным кончиком носа. Из него уже пили – источник был наполовину пуст. Но в нём ещё оставалось достаточно, чтобы унять жажду.