– Здорово, Андрис, – сказал он, на ходу закидывая автомат за спину, затем обтер потную ладонь сбоку о гимнастерку и протянул руку. – Курить не найдется?

– Здорово, Ваня, – охотно ответил водитель, проворно выбрался из машины и с чувством пожал широкую, как лопата, ладонь своего русского товарища. – Для тебя всегда найдется.

Андрис полез в карман галифе за кисетом. Это был высокий русоволосый парень с бледными голубыми глазами, которые оставались грустными, даже когда он улыбался. Его глаза в окружении белесых ресниц, некогда пронзительно голубые, выцвели раньше времени от того, что у него на виду фашисты в сорок третьем повесили мать и сестру: перекинули веревку, в которой он носил сено скотине, через балку в сарае и повесили их рядом.

– Кури, Ваня, – сказал он, передавая тому потертый кожаный кисет с завернутыми в него аккуратно вырезанными квадратиками бумаги. – Можешь отсыпать себе, сколько захочешь. Самолета еще нет?

– Пока нет, – мотнул головой часовой, бережно отсыпал самосад в свою ладонь, затем ссыпал небольшую горку прямо в карман широких галифе, отслюнил стопку газетной бумаги, свернул в трубку и тоже спрятал в карман. – Теперь порядок. Как доехал? – в свою очередь поинтересовался он, исподлобья поглядывая на товарища, теперь уже сворачивая небольшую, затяжки на три папиросу для себя. – Лесных братьев не встретил? А то они тут кишат, как муравьи в муравейнике. Того и гляди нападут. От них всего можно ожидать.

– Ничего, Ваня, разберемся и с ними. Дай время.

Андрис грустными глазами взглянул на красноармейца, хотел еще что-то сказать, но тут послышался далекий гул самолета, приближавшийся с нарастающей силой, и вскоре над их головами, ревя моторами, грузно пролетел бомбардировщик Пе-8.

– Легок на помине, – с досадой воскликнул красноармеец, проводив долгим взглядом самолет. Обжигаясь, несколько раз быстро и глубоко затянулся, отбросил крошечный окурок, вдавил его каблуком сапога в сухой суглинок и побежал открывать шлагбаум, запоздало крикнув на ходу: – Спасибо за курево!

Андрис въехал на раскинувшуюся среди леса обширную поляну, густо опутанную по периметру колючей проволокой, с вышками по углам и чашами мощных прожекторов. Во время войны здесь размещался военный аэродром, с него советские бомбардировщики дальнего действия летали бомбить фашистские укрепления на Западном фронте и даже города в самой Германии. Теперь об этом напоминали лишь несколько порожних цистерн, в них раньше хранилось горючее для заправки самолетов. Сейчас же авиационный керосин находился лишь в одной цистерне: его держали на всякий случай, когда редким самолетам, пролетавшим мимо на дальние расстояния, приходилось дозаправляться. Бывший аэродром охраняли три взвода красноармейцев, проживавших в крепких бревенчатых теплых землянках.

Посреди поляны, величественно замерев, стоял только что прибывший бомбардировщик Пе-8, отдыхал после долгого перелета. От нагретых моторов поднимались горячие волны, заметно колебался лиловый воздух, пронзенный янтарными лучами сияющего на небосводе солнца. Это было похоже на мираж, когда можно увидеть на блестящем горячем асфальте несуществующие лужи. Лопасти пропеллеров неподвижно застыли, готовые в любую секунду вновь поднять самолет в необъятные воздушные просторы для выполнения задания командования.

Возле самолета стояли четыре человека: трое были одеты в военную форму, на их фоне выделялся четвертый, беспечно одетый в гражданскую одежду и с непокрытой головой. Его темный чуб трепал низовой ветерок. У ног приезжих на траве стояли два чемодана и небрежно лежал вещмешок.