Катюша без промедления надела на себя чистую длинную рубашку, которая лежала на кровати, и, замотав старой рубашкой волосы, залезла под теплое одеяло. Только теперь она вдруг осознала, что Иван как-то странно держал ее, неся в избушку из бани. Она отчетливо ощутила, как его дерзкие руки держали ее не за бедра, как должны были, а за ягодицы. А бородатое суровое лицо его почти касалось ее щеки, отчего девушка даже на морозе почувствовала его горячее неровное дыхание. И все эти выводы, а еще более инстинктивное чутье, что хозяин избушки явно испытывает к ней далеко не невинные желания, привели существо Катюши в расстройство.

8. Глава VI. Вредный

Катюша, увидев, что крышка чугунка начала приподниматься, наклонилась вперед, встав коленями на лавку, и взяла ухват. Передвинув кашу в сторону, подальше от огня, она снова села и принялась лепить пельмени. Тесто, раскатанное тонким слоем, в руках девушки умело начинялось рубленым мясом и принимало форму маленьких полумесяцев.

Прошло уже восемь дней, как Иван позволил ей заниматься приготовлением пищи. Первые дни он критично смотрел за тем, как девушка передвигается по лавкам на коленях, между столом и плитой. Лавки были специально поставлены на расстоянии, удобном для Кати. Да, она не чувствовала ступней ног, но колени ее были подвижны, и Катя легко перемещалась между печью и столом.

Заслышав очередной стук топора, Катя подумала, что этот человек просто не может сидеть без дела. Все эти дни, что она провела в лесном жилище, Иван все время что-то чинил, ходил на охоту или занимался хозяйством. Лишь по вечерам после ужина он садился на большой покрытый старой мешковиной сундук и начинал перебирать оружие, которое осторожно снимал со стены, противоположной кровати. Он чистил ружья, протирал и точил ножи. Иногда Катя замечала, что он гладит оружие. В эти моменты его лицо принимало странное выражение. Оно становилось мягким, отстраненным и мечтательным. Катюше отчего-то казалось, что Иван вспоминает о чем-то. Возможно, о давно прошедших днях. И воспоминания эти были явно любимы Иваном. Суровость его лица куда-то исчезала, и он казался ей другим. Девушка ощущала, что перед ней незнакомый человек.

Катя еще не закончила укладывать на доску первый ряд пельменей, как в избу вошел Иван. Стряхнув снег с мохнатой шапки, он положил ее на высокую полку. Снял тулуп и направился мыть руки. Проходя мимо нее, Иван остановился.

— Как вы сняли кашу? — удивился он.

— Ухватом.

— Отчего же меня не позвали? — спросил он недовольно.

— Зачем? Вы заняты были. Или вы все еще считаете меня беспомощной? — усмехнулась она. — Вот я пельмени почти закончила стряпать.

— Вижу, — сердито буркнул Иван и направился к умывальнику.

Спустя четверть часа они ели вкусную гречу с солеными грибами и запивали медовым чаем. Иван молчал. С начала трапезы он то и дело странно погладывал на Катю. Она чувствовала, что он хочет ей что-то сказать, но не решается.

— Вы сегодня не замерзли ночью? — спросил он вдруг и внимательно посмотрел на девушку.

Отчего-то этот вопрос насторожил Катю.

— Нет.

— Я вот думаю, может, утеплить избу? А то скоро морозы будут лютые. Я-то привык к холодам. А вот вы можете снова простудиться.

Сначала его слова вызвали в душе девушки чувство благодарности. Но спустя минуту Катя задумалась. Неужели он думает, что она останется в его избушке надолго и будет пережидать какие-то морозы? Нет, этого просто не могло быть.

Вот уже неделю, едва Катюша почувствовала себя лучше, она размышляла о том, что делать дальше. Возвратиться в разоренное поместье она не могла. Вероятно, разбойники-убийцы все еще находились там. Поэтому она все-таки решила отправиться в Петербург к своей родной тетке. Но Катя была немощна, и единственным человеком, который мог вывести ее из этой глухой чащи леса был именно Иван. Девушка решила, что уже вполне здорова, чтобы выдержать долгий путь до столицы. Ибо она осознавала, что далее оставаться в этом убогом забытом всеми жилище с его странным, суровым хозяином невозможно.