На островке стояла покосившаяся кривая изба, поросшее мхом крыльцо почти сгнило, только несколько чёрных досок ещё держались. У завалины свились в клубок гады, а у плетня валялась полусгнившая баранья туша, в вывалившихся из распоротого брюха кишках копошились черви.

На крыльце корчилась и бесновалась ведьма… от её вида Николая пробрал ледяной ужас до самого донышка сердца! Скошенная в бок нижняя челюсть щёлкала и болталась на жилах, голова была большой, покрытой кровавыми коростами, а на бледной коже меж них болтались серые пучки длинных волос. Глаза ведьмы косили то к носу, то расходились в разные стороны, рваный балахон не скрывал усохшей морщинистой плоти, костлявые, синюшные руки в зелёных пятнах завершали длинные и скрюченные, как серпы, пальцы с когтями.

– Убей его! Убей скорее! – кричала ведьма страшным голосом, каждое слово отдавалось в теле Николая болью, – Что же ты медлишь?! Убива-а-а-й!

– Я… я… сейчас, – задыхаясь и хрипя бормотал Николай

Спрятав за пазуху яблоко, он размахнулся ножом, и Аркынай перед ним закрыл глаза. В один взмах ржавый клинок отрубил головы гадов, опутавших руки Аркыная. Рука была верна охотнику, не зря про него шла по округе молва, что крепок духом он, и рукою!

Ведьмы взвыла и ринулась с крыльца, но взмахи быстро рубили! Раз! Раз! Аркынай зарычал, словно медведь, и толкнул Николая своей мощной рукой. Николай отлетел в сторону, но тут же вскочил, пытаясь закрыть собой хоть девочку. Он решил, может в злобе Аркынай не понял, что Николай избавился от морока и хочет их спасти!

Но Аркынай встал на пути ведьмы, выставив вперёд себя рогатину, которую наскоро приготовил, пока они шли по болоту до ведьминого обиталища.

Алмыса взвыла, она стояла у своего плетня, и вдруг… словно вывернулась наизнанку, конечности вытянулись, перевернулись. Спина её оказалась внизу, голова откинулась и страшные челюсти обозначились желвами. Складки на щеках раскрылись, обнажая три пары черных выпуклых глаз.

– Дай мне яблоко, скорее! – крикнул Аркынай, Николай выхватил сочный плод и кинул его, тот ловко поймал яблоко и насадил на рогатину.

Ведьма, уже скользившая на своих конечностях по болотной жиже, замерла. Глаза её уставились на это яблоко, а то словно светилось изнутри странным, волшебным светом, таким чудесным посреди вонючего гиблого болота…

– Дай… Дай его мне…, – прошамкало чудовище, – Отдай, человек-медведь, и я тебя не трону! Оставлю тебе твою жалкую жизнь!

– Если бы ты сразу отдала мне девочку, я бы дал тебе его! – проревел Аркынай, – А ты захотела напиться крови! И за то останешься здесь в заточении, в своей гнили, покуда Высшие не дозволят тебе выйти и не освободят тебя!

Аркынай стал опускать рогатину к болотной воде, та вогнулась, словно спасаясь от света, идущего от яблока, взметнулась тягучими волнами, захлестала стоявшую посреди топи Алмысу.

– Нет! Нет! Не-е-е-т! – страшно закричала ведьма, от её крика зашумел бор, который остался далеко позади, на краю болот.

Туман взметнулся, ведьма страшно выла, от её воя внутри всё выкручивало, и Николай закрыл руками уши девочки, а сам зажмурил глаза, казалось, что и они сейчас лопнут!

Аркынай закричал от боли, потому что десятки гадов впились в его ноги, выпрыгивали из чёрной воды, вцепляясь в руки, шею, куда только могли добраться, минуя кожаный нагрудник. Он взмахнул рогатиной и со всей силы воткнул её в болотную жижу. Николай увидел, как из глаз и ушей девочки потекла чёрная кровь, и от ведьминого крика сознание покинуло его.

Последнее, что он увидел – туман стал чёрным и скрыл ведьму, встав плотной стеною. Крик оборвался, а змеи, облепившие Аркыная, осыпались с него, как сухие ветки.