– Ну, гляди сам, – ответил Евлампий, – Верхом бы нам с тобой сподручнее было бричка для такой дороги тяжела сейчас…
– Я сказал, бричку! – сквозь зубы сказал Савелий и больше ничего слушать не захотел.
Покатилась бричка по ухабистой узкой дороге, то и дело цепляя боками корявые кусты и ветки деревьев. Савелий сидел внутри злой и в думах, что бы такое устроить старому конюху, чтоб небо ему с овчинку показалось! Опозорил его, пусть перед какими-то хуторянами, а всё ж…
На короб для чудийки, который снова кидало по полу брички, он внимания не обращал, только раз пнул его под скамью, и всё. Всё тело у него болело после вчерашней дороги и неудобного сна – привык-то он на двух перинах… Не успел он додумать очередную свою придумку на строптивого Евлашку, как бричка остановилась.
– Чего такое? – высунулся он наружу, приоткрыв дверь.
– Всё, приехали. Вылезай, Савелий Елизарыч, дальше нет пути ездового, только своими ногами.
– Чего? – Савелий высунулся из брички, – Пешком?! Ты спятил, что ли? Дождь сейчас начнётся, смотри, как небо затянуло!
– Дальше не проехать, сам погляди. А верхом ты сам не пожелал, – твёрдо сказал конюх и указал вперёд.
Дорога была размыта, яма на яме, только едва приметная тропка шла по лесу, чуть выше дороги меж деревьев. Прав конюх, как ни крути, а дальше только на своих двоих. Гнедого распрягли, конюх взял его на узду и повёл за собой. Савелий со вздохом подумал, что он и в седле едва держится, а уж так… Придётся ноги бить!
Тучи сгущались, висели низко, и грозились вот-вот разразиться холодным осенним дождём, когда двое шагали по лесной тропе. Один шёл ровно и быстро, поверх плаща на спине висело ружьё. Это был Евлампий, он что-то напевал и внимания не обращал на стоны, ругательства и брань едва поспевающего за ним Савелия. Рядом с ним топал Гнедой, умудряясь по пути прихватить редкий листок, ещё не опавший с куста.
Когда Савелий уже совершенно выбился из сил и намеревался упасть тут же, на мокрую траву, приказав Евлашке, что дальше он и шагу не ступит, и они тотчас же идут обратно, Евлампий сам остановился и указал вперёд, где меж деревьями был виден просвет:
– Ну вот и пришли. Крепись, Савелий Елизарыч, немного осталось.
Глава 7.
– Да провались ты вместе с этой ведьмой, – плюнул в сердцах Савелий, – Раньше что ли не мог сказать, что таковая дорога нам предстоит?! Я бы хоть сапоги надел другие, а теперь что? Все ноги стёр!
– Так и ты мне не сказывал, куда направляешься, – резонно ответил Евлампий, – До Корчиновки-то мы и так доехали, в новых сапогах. Терпи, Савелий, вон, уж и избу видать.
Евлампий стоял на небольшом пригорке, лес здесь поредел, крутой спуск с холма зарос кустарником, меж него вилась едва приметная тропка. Дальше, под пригорком в небольшом овражке шумела мелкая каменистая речушка, впадающая в прелестное круглое озеро. На его берегу стояла изба, добротная, из таких брёвен, коих Савелий и не видал, сколь толсты были те деревья. Ему подумалось, не иначе, как с кедра избу рубили… Но что это были за мастера! Широкий резной конёк украшал высокую скатную крышу, подворье окружал плотный частокол.
Дом как дом, пожал плечами Савелий, он ожидал чего-то… чудно́го, необычного от дома старой ведьмы- чудийки. Сказочного что ли, а тут – обычная изба, каких вон, полным-полно в любой деревне!
– Ну, Савелий! Знаю я, что советов слушать ты не любишь, а всё одно скажу, чтоб опосля самого себя не совестить, ежели что с тобой случится, – сказал серьёзно конюх.
Савелий хотел было возразить, заругаться – снова конюх его учить принялся, слыханное ли дело! Но Евлампий поднял вверх ладонь, строго глянув на Савелия: