Отец угрюмо закончил:

– Через себя переступала. И ничем не помочь ей было. Горожанкой родилась, горожанкой жила, горожанкой ушла от нас…

– Но я при чем, пап? Я-то все здесь люблю, – невнятно пробормотала Василиса, с усилием глотая слезы.

– Знаю, Вася, знаю. Но и ты пойми, никто не гонит тебя насовсем. Захочешь – вернешься, – устало сказал отец. – Институт только закончи. Как мать хотела. Чтобы шанс появился строить жизнь, как пожелаешь. – Он грустно усмехнулся. – Да и мир посмотришь. Хоть будешь знать, из чего выбирать!

Василиса упрямо передернула плечами, не ответив ни словом. Она смотрела в окно, и привычный вид родного подворья заставлял сердце болезненно сжиматься.

Отец тяжело поднялся и неохотно буркнул:

– Город – дерьмо, конечно. Ни лесов рядом нормальных, ни рек, ни живности. Все загублено на корню. Зато там люди, Васенька! Другие люди, понимаешь? Совсем другие. Ты от них что-то взять сможешь.

Василиса недоверчиво хмыкнула. Отец с досадой бросил:

– Тут большей частью, сама видишь, кто – темнота. Многие и читать-то едва умеют. Книгу в руках не держали, им и не нужно. – Он махнул рукой. – Самогон вечно глаза застит! Лучшие – лесом промышляют. Ничто их не трогает, ничто не интересует. Пустые людишки! – Голос отца дрогнул. – Тяжеловато первое время придется в городе, верно. Но привыкнешь, деваться-то некуда. Да и знаешь примерно, чего ждать. По рассказам моим, по книгам, да и Интернет опять же…

Василиса молчала, опустив голову. Лелька снизу всматривалась в хмурые лица. Ей вдруг стало жаль старшую сестру. Лелькины губы подрагивали, светлые брови составляли одну ломаную линию, она едва сдерживала слезы.

Отец бросил на Лельку внимательный взгляд. Улыбнулся и преувеличенно бодро воскликнул:

– Ну, выше нос! Все будет хорошо, вот увидите. А теперь – ужинать! – Он заговорщически подмигнул младшей дочери. – Потом собираться начнем. Завтра-то с рассветом выйти придется, чтобы к поезду успеть, всего две минуты стоит. К шести утра к станции подъехать нужно…

Поспешно придвигая к столу стулья и помогая сестре накрывать на стол, Лелька жадно спросила:

– Па, а что Васька с собой возьмет? Книги, да? По математике? Другие какие учебники?

– Да нет, – усмехнулся отец, наблюдая за привычной суетой дочерей, – книг в городе и без того хватает. Там библиотек полно.

– Тогда платья, да? И шубу? Валенки она тоже возьмет?

– Что сочтет нужным, то и возьмет. Деньги я вашей тетке уже отправил. Так что необходимое она Васене прямо там и купит. А тащить с собой… – Отец ласково потрепал Лельку по голове. – Кто знает, что сейчас в городе носят? Может, лишь брюки…

– Только брюки? – ахнула Лелька, вытаращив на сестру большие синие глаза. – Слышишь, Васька? – Лелька обернулась к отцу. – А платье чем плохо?!

Василиса невольно рассмеялась. Отец проворчал:

– Ну что ты ко мне пристала? Я знаю? – Он пожал плечами. – Может, и платья таскают. Я давно в городе не был. Как вашу мать похоронили. Последний раз ездил – так молодежь больше в джинсах да легинсах ходила…

Василиса поставила на середину стола блюдо с нарезанным хлебом, щедро положила в полные тарелки по паре ложек домашней сметаны и села. Отец посмотрел на младшую дочь и насмешливо хмыкнул:

– Рот-то закрой, Лелишна! И за борщ принимайся, остынет. Чего раньше паровоза забегаешь? Всему свой срок. Вот приедет Василиса на каникулы летом и все тебе самым подробнейшим образом изложит. И про то, что в Санкт-Петербурге носят, и про сам город…

– Почему только летом? – возмутилась Лелька. – А зимние каникулы?!