А судя по, надо признать, абсолютно неуважительному обращению, церемониться со мной точно никто не собирается.

Я с трудом подавила поднимающуюся из глубин моего существа ненависть к негодяям, деревья же, успокаивающе щелестя ветвями, вдруг начали показывать мне картинки, смысл которых поначалу ускользал от моего сознания.

Вот милая, совсем молоденькая, на вид лет двадцать, не более, девушка, забилась в угол покоев, очень похожих на отведенные для меня. Рядом Антуан, но не тот, изможденный, которым он был вчера, а здоровый и полный сил, с наглым высокомерным взглядом.

Он со всего размаха бьет несчастную по лицу, рывком разворачивает ее спиной к себе, с силой наклоняет так, что девушка ударяется лицом о стоящий рядом изящный журнальный столик со стоящей на нем, как в насмешку, старинной вазой с девственно-белыми нежными цветами.

Я этого  не слышу, но несчастная, кажется, кричит и это еще больше заводит негодяя, он рывком, о, помилуй  ее, Триединая Сестра, задирает девушке юбки, вторым рывком грубо раздвигает ее тонкие стройные ножки, на грани  тошноты я вижу  кажущийся огромным малиновый стержень, которым он вонзается в извивающуюся жертву снова и снова.

Я не хочу смотреть, но смотрю, как завороженная, как одновременно со струйками крови, заливающими ножки девушки, на кончики пальцев негодяя переходит энергия, которую не спутаешь ни с чем: сверкающая чистейшим диамантом энергия девственности знатной девушки, энергия, ценнее которой нет ничего в нашем мире.

И одновременно с этим на девушку  падает проклятие Триединой  Сестры...

Оно имеет цвет. Оно черное. Оно как туман.

Розовое личико девушки сереет на глазах, её испуганные глаза невинного ребенка мгновенно теряют здоровый блеск, становятся тусклыми, без проблеска мысли.

Она больше не бьется отчаянно, как подстреленный птенец,  её руки бессильно повисли,  она застыла поломанной игрушкой.

Негодяй, мазнув по девушке брезгливым взглядом, уходит, пнув по пути упавшую вазу, давя ногами разбросанные по комнате прекрасные белые цветы. 

Следующая картинка. Огромная комната, удобные низкие кровати, мягкие ковры, много цветов. На одной из кроватей сидят, прижавшись друг к другу, восемь худеньких девушек, одинаково серые личики, одинаково пустой взгляд несчастных глаз.

Они напоминают стайку маленьких жалких птичек. В комнату заходит Антуан де Брилье, подходит к каждой, прикладывает руку ко лбу, уходит.

Но что это? Лица девушек уже не серые, а почти черные. Зато руки негодяя засветились слабым светом диаманта...

Значит, у проклятых Триединой Сестрой энергия не уходит вся? И её можно вытягивать? Как долго? Ответа нет. 

-Покажите мне их сейчас,- тихо попросила я.

Та же комната. Те же девочки. И их лица ещё чернее...

Я вдруг ясно понимаю, что следующий приход Антуана их убьет. Всех.

15. глава 14

Я сворачиваюсь в комочек, меня трясет, как от холода.  Я вытягиваю руки в сторону замка, маленькие изящные огненные змейки слетают с кончиков моих пальцев. 

Я знаю, куда они несутся, они уже вонзились Антуану в голову, в которой только началось было просветление и возникло желание идти туда, к девушкам знатного рода.

Этого хватит до вечера. Негодяй уже сражен приступом боли, деревья пытаются услужливо показать мне его муки.

-Не надо, - тихо говорю я, -не надо.

Я сейчас ничего не хочу видеть. Я хочу вспоминать. В детстве мы часто играли с деревьями в одну игру.  Они показывали мне картинки городов и городков по отдельности, а потом вразнобой, а я должна была быстро и правильно их называть.