Ойва Юнтунен насторожился. Перед ним сидел не просто солдат, а еще и ученый. Все-таки необдуманно было развивать тему университетского библиотекаря.

Однако майор Ремес ничего не заподозрил.

– Я командовал этими учениями, за это мне и отпуск дали. В награду… Вообще-то, знаешь, в армии отпуск получить практически невозможно, а мне обломился целый год – просто так, по телефонному звонку! – Было приятно думать именно так. То, что отпуск – заслуга померанцевой настойки, сейчас было неважно.

Ойва Юнтунен поинтересовался: почему же майор бродит по тайге, а не готовится к защите кандидатской где-нибудь в Хельсинки?

Ремес лихорадочно искал подходящий ответ. Ему и самому было непонятно, почему он сидел у костра с каким-то младшим научным сотрудником. Затем он придумал:

– Я это… я вначале немного отдохну. Успею еще зимой позаниматься, почитать. Соберусь немного с силами.

Майор уставился на огонь.

– Финансовые трудности, знаешь, не дают мне развернуться, – доверительно произнес он. – У меня нет сбережений, в моем возрасте кредит на учебу уже не берут. Я даже думал, может, тут, в Лапландии, золото поискать. Многим в последнее время везло.

Ойва Юнтунен вздрогнул. Золото! А вдруг этот опухший майор что-то знает?

Майор заметил, что его приятель заволновался. Он решил, что сердце младшего научного сотрудника Асикайнена тоже поражено золотой лихорадкой. А что, если этот чистюля книжник надул его? А сам явился сюда искать золото по чьей-то верной наводке и уверяет, будто собирает ягель? Старые месторождения на реке Лемменъйоки лежат к северо-востоку отсюда, это совсем рядом. Здесь и правда могли быть настоящие золотые россыпи.

Майор Ремес оценивающе уставился на библиотекаря. Тот выглядел испуганным. «Ягель собирать приехал, будет он мне заливать! Да черт с ним!» Майор Ремес вполне мог с ним сработаться, игра стоила свеч. Если у библиотекаря еще и денежки имеются, тем лучше.

– Тебя, видать, золото интересует? – лукаво спросил майор.

У Ойвы Юнтунена от мыслей в голове зашумело. К чему это майор клонит? Только что говорили о военной академии, как они к золоту-то пришли? Знал ли Ремес, что у него золота больше, чем дюжий мужик сможет унести? Не попал ли он в западню? А может, майор знает Сииру, этого убийцу и дьявола во плоти?

Ойва Юнтунен попытался успокоиться и произнес:

– Слушай, Ремес. Ягель для меня – самое ценное в жизни. Хотя, конечно, золотоискательство тоже неплохое занятие.

Майор решил больше не наседать на нового приятеля. Лучше с ним впредь говорить на нейтральные темы.

– Знаешь, в тридцатые годы мой отец переделал родовую фамилию на финский лад. Я-то никакой не Ремес.

У Ойвы Юнтунена аж от сердца отлегло. Может, и зря он испугался? Скрываться целую неделю нелегко – никакие нервы не выдержат. Если здраво рассудить, то майор Ремес никак не мог знать о золоте. Ремес? А как тогда звали отца Ремеса?

– Что Ремес означает по-шведски? – заинтересовался Ойва Юнтунен.

«Вот черт», – расстроился майор. Нет ведь у его фамилии соответствия в шведском. Надо было как-то выкручиваться:

– Ну, батя был настолько профински настроенный, что взял себе фамилию Ремес. А так по отцовской линии я Ройтерхольм. Мой род ведет начало от барона Ройтерхольма. Из истории, наверное, помнишь?

Ойва Юнтунен с воодушевлением кивнул. Ни о каком бароне Ройтерхольме он отродясь не слыхивал, но никто же не требовал в этом признаваться. Вряд ли младшие научные сотрудники знают всех Ройтерхольмов в мире, так почему он должен знать?

– В нашем роду нет ни одного барона, – честно признался Ойва Юнтунен.