– Прости меня, Кэтрин. Я не понимаю, что меня заставило так себя вести.

– Я вас прощаю.

– Почему ты меня прощаешь?

– Потому что я люблю вас.

Он отвернулся, в профиль я не могла видеть его глаз.

– Ты не любишь меня, – устало сказал он. – Ты просто благодарна мне за все, что я сделал.

– Я люблю тебя, и я твоя, когда бы ты меня ни захотел. Ты можешь сказать, что не любишь меня, но это будет ложью, потому что каждый раз, когда ты смотришь на меня, я вижу любовь в твоих глазах. – Я снова прижалась к нему и повернула к себе его лицо. – После того как мама меня бросила, я поклялась, что, когда я буду свободна и ко мне придет любовь и позовет меня, я открою двери и впущу ее. Я сразу прочла любовь в твоих глазах. Ты не должен на мне жениться, просто люби меня, когда тебе это нужно.

Он обнял меня, и мы смотрели, как за окном бушует буря. Зима боролась с весной. Выл ветер, гремел гром, сверкали молнии, но меня не покидало такое чувство, что все правильно. Мы с ним были очень похожи.

– Почему ты меня не боишься? – мягко спросил он, гладя мои волосы. – Ты же знаешь, все это нельзя, нельзя позволять мне касаться тебя.

– Пол, – с трудом начала я. – Я не испорченная, и Крис тоже. Когда мы жили взаперти, мы не делали ничего плохого. Но мы все время были в одной комнате, и мы росли и взрослели. У бабушки был список правил для нас, он запрещал нам даже смотреть друг на друга, и теперь я понимаю почему. Но наши глаза встречались так часто, и без единого слова он умел утешить меня, и я его тоже. Это не дурно, правда же?

– Я не должен был спрашивать. Разумеется, вы не могли не смотреть друг на друга. Для чего же даны человеку глаза?

– Прожив так долго взаперти, я почти ничего не знаю о других девочках моего возраста, но красота во всех ее проявлениях влекла меня, сколько я себя помню, с тех пор как я пешком под стол ходила. Игра солнечного света в лепестках розы, или лист дерева на просвет со всеми его жилочками, или радужные пятна бензина в дождь на дороге – все это казалось мне прекрасным. И когда звучала музыка, особенно моя любимая, балетная музыка, она заменяла мне все, даже солнце, цветы и свежий ветер. Я уносилась душой в волшебные мраморные дворцы или в леса, где была дикой и свободной. Этим я жила на чердаке, и со мной всегда танцевал темноволосый человек. Мы не могли коснуться друг друга, как ни старались. Я не видела его лица, как ни пыталась. Однажды я назвала его по имени, но, когда очнулась, имени вспомнить не могла. Я думаю, что на самом деле я люблю его, кем бы он ни был. И всегда, когда я вижу темноволосого человека, который изящно движется, мне кажется, что это он.

Он кашлянул и погрузил длинные пальцы в мои распущенные волосы.

– Боже, какая ты романтическая натура.

– Ты смеешься надо мной. Ты думаешь, что я еще ребенок? Ты думаешь, что если ты меня поцелуешь, то это тебя не взволнует?

Он усмехнулся, принял вызов и медленно, очень медленно наклонил голову, и его губы встретились с моими. О! Каким он был, мой первый в жизни поцелуй с чужим! Словно электрические разряды пронзили наше объятие, и все нервные окончания, о существовании которых «ребенок» моего возраста не должен бы и подозревать, затрепетали во мне. Испугавшись самой себя, я резко отпрянула. Как я развратна, нечиста; я – дьяволово отродье!

Крис был бы потрясен!

– Чем мы здесь, к дьяволу, занимаемся? – рявкнул Пол, стряхивая мои чары. – Что за чертенок сидит в тебе, отчего я тебя трогаю и целую? Ты очень красива, Кэтрин, но ты еще ребенок. – Он подумал, что понял мотивы, двигавшие мною, и помрачнел. – И заруби на своем хорошеньком носике: ты ничего не должна мне, ни-че-го! Все, что я сделал для тебя, для твоего брата и сестры, я сделал по своей воле, с радостью, не ожидая никакой платы, ни в какой форме! Понятно?