В одном углу валялись три пустые пивные бутылки, и было видно, что кто-то пытался развести костер. На противоположной стене, перед парой оторванных досок, висели сети.

– После Симонсена желающих взять себе эту мастерскую не оказалось, – пояснил ленсман и огляделся. – Так и пустует с тех пор.

– А для чего тут рельсы? – поинтересовался Харри.

– Ну, во-первых, для того, чтобы спускать и поднимать лодку, на которой привозили бревна. И еще для того, чтобы держать бревна под водой, когда они отмокают. Он привязывал стволы к вагонеткам, которые наверняка все еще стоят там наверху, в сарае. А потом пускал вагонетки в воду и поднимал наверх через несколько недель, когда дерево уже доходило до нужной кондиции. Он практичный был, Симонсен.

Все вздрогнули, когда в лесу, прямо за стеной домика, вдруг раздалось блеяние.

– Овца, – сказал ленсман. – А может, олень.

Они последовали за ним по узкой лестнице на второй этаж. Посреди комнаты стоял огромный длинный стол. Оба конца похожей на коридор комнаты терялись в темноте. Под подоконниками валялись осколки разбитого оконного стекла, в окна задувал ветер и, тихо посвистывая, трепал изъеденную молью подвенечную вуаль на женщине, глядящей на озеро. Это был манекен, ниже торса виднелся скелет: черный железный штатив на колесиках.

– Симонсен использовал ее как пугало, – сказал Скай и кивнул в сторону фигуры.

– Жутковато, – отметила Кайя, подошла поближе к ленсману и, поеживаясь, закуталась в куртку поплотнее.

Он взглянул на нее и криво улыбнулся:

– Вся здешняя ребятня боялась ее до смерти. Взрослые говорили, что в полнолуние она бродит по окрестностям и ищет своего возлюбленного, который бросил ее в день свадьбы. И что ее появление сопровождается скрипом несмазанных колесиков. Я ведь и сам вырос недалеко отсюда, в Хаге.

– Правда? – удивилась Кайя, а Харри подавил улыбку.

– Йес, – сказал Скай. – Это, кстати, единственная известная женщина в окружении Симонсена. Он был такой одинокий волк. Но веревки делать умел.

Бьёрн Хольм, находившийся у них за спиной, поднял кусок веревки, висящий на гвозде.

– А что, разве я сказал, что тут можно что-то трогать? – спросил ленсман, не оборачиваясь.

Бьёрн поспешил повесить веревку на место.

– О’кей, шеф, – сказал Харри и улыбнулся Скаю, не разжимая губы. – Можно тут что-то трогать?

Ленсман окинул Харри оценивающим взглядом.

– Вы мне еще не рассказали, в чем дело.

– Это строго конфиденциально, – сказал Харри. – Прошу прощения. Экономические преступления. Сами понимаете.

– Вот как? Если вы – тот самый Харри Холе, как мне кажется, то вы работаете с убийствами.

– Ну, – ответил Харри, – на сей раз это инсайд, незаконная покупка акций, уклонение от уплаты налогов и подлог. Не все ж в дерьме копаться.

Ленсман Скай прищурил глаз. Птица прокричала снова.

– Вы конечно же правы, Скай, – сказала Кайя и вздохнула. – Именно я должна была позаботиться о том, чтобы получить в управлении разрешение на обыск, но вы же знаете, у нас людей не хватает, и мы бы сэкономили кучу времени, если бы только смогли… – Она улыбнулась своей милой улыбкой, обнажив мелкие острые зубки, и кивком показала на веревку.

Скай взглянул на нее. Покачался взад-вперед на каблуках своих резиновых сапог. Потом кивнул.

– Буду ждать в лодке, – сказал он.

Бьёрн сразу же принялся за дело. Положил кусок веревки на длинный стол, открыл маленький рюкзак, с которым приехал, включил карманный фонарик со шнурком, на конце которого был рыболовный крючок, и закрепил крючок между двумя досками на потолке. Достал свой лэптоп, переносной микроскоп, формой и размером напоминающий молоток, подключил его к USB-порту на лэптопе, проверил, передает ли микроскоп картинки на экран, а потом открыл снимок, который перенес на лэптоп перед отъездом.