– Часовой! Обыскать дом и всех арестовать.

– Прошу прощения, герр майор, всех? И господ офицеров тоже?

– Du bist ein Idiot![37] – устало выдохнул врач. – Всех, кого обнаружите в доме посторонних. Наших не трогать! Теперь ясно?

– Jawohl![38]– вытянулись солдаты и через минуту волокли сидевшую до этого на печке Акулину. Лёнька так и продолжал прятаться под столом.

– Aufstehen! Schmutziges russisches Schwein![39] – скомандовал врач и железной хваткой вцепился в горло женщины: – Was hast du meinen Freunden gegeben? Sprich sofort![40]

Акулина не понимала по-немецки и вообще слабо соображала, что же произошло сейчас на их с Лёнькой глазах. Она была напугана, контужена и дезориентирована.

На шум, стрельбу и крики уже собирались со всех сторон немцы. Первыми по тревоге примчались каратели комендантского взвода. С ними вместе пришел взъерошенный Георг Берг. Его привел адъютант шарфюрера, днем распоряжавшийся по поводу приготовления стола для господ офицеров и фактически, не желая того, спасший Акулину и Лёньку от расправы наглых мадьяр. Он тут же принял на себя функцию переводчика. Староста Яков Бубнов с вечера уехал в свое село, а кроме него больше никто и не мог объясниться с немцами и помочь с переводом.

– Что здесь произошло? – обратился Берг к Акулине.

Та лишь растерянно пожимала плечами и мотала головой. В ушах не проходил звон, а объяснить, что же случилось, она не могла, так как и не видела толком, почему эти германцы попадали как подкошенные. Ее саму трясло от всего, что произошло, и еще больше от того, что она боялась представить себе последствия такого чрезвычайного происшествия.

– Вы ей переведите, что она должна ответить за то, что отравила наших офицеров. За такие недружественные действия ей грозит полевой суд и расстрел. Завтра же ее дело рассмотрит господин комендант и она будет казнена. Прилюдно. Показательно.

Георгий Берг все обстоятельно перевел. Акулина закрыла лицо руками и молчала. У нее не было ответов на эти страшные и непонятные вопросы.

И тут из-под стола вынырнул Лёнька:

– Дяденька! Дяденька, скажите, что мамка не виновата! Это не она, не она…

– Не она? – эхом вопросил Берг и перевел речь мальчишки.

– Не она? – также повторил доктор фон Денгоф. – А кто же? Кто?!! Я тебя спрашиваю, русская скотина! – вдруг заорал спокойный до этого врач. Видимо, накопившаяся злость вырвалась наружу.

Лёнька задрожал, и по его щекам предательски потекли слезы. Он собрал все свои силы и выдавил:

– Вон того в очках круглых спросите. – Мальчик кивнул на адъютанта и закричал сквозь всхлип: – Он днем приходил и видел тех, которые в суп что-то подмешали. Спросите его, спросите!

Врач внимательно выслушал перевод и задумчиво ткнул длинным холеным пальцем в адъютанта:

– Ты! Рассказывай, что тут было днем?

Растерянный адъютант пересказал как мог и насколько помнил все, что происходило во время готовки супа из петуха, опустив на всякий случай инцидент с попыткой насилия над хозяйкой. Он подтвердил несколько раз в ответ на заданный неоднократно вопрос, что лично видел, как мадьярский капрал что-то всыпал в котел (он не знал, как правильно называется чугунок) с варевом и вроде бы потом высказывал свое явное недовольство от того, что им не дают забрать этот суп.

Доктор подошел к столу и внимательно исследовал содержимое мисок, оставшееся несъеденным. Выловил кусочек куриного мяса и, взяв двумя пальцами, принюхался. Затем поморщился и бросил кусок обратно, обдав брызгами стол.

Он почесывал переносицу и напряженно раздумывал, размышляя вслух: