Фарн прыснул так, что забрызгал кофейными каплями стол:

— Ну ты даешь! Он же па-ра-ли-тик! — по слогам, как неразумной, поведал Этерелли. — Как он может сбежать?

Я смутилась. Вот уж действительно ляпнула, так ляпнула глупость!

— Ну не знаю, — пробурчала в ответ, пряча взгляд в почти опустевшей чашке, — не разбираюсь в медицине.

Медик смешливо фыркнул. Но пояснил:

— На Абату то ли груз в порту свалился, сорвавшись с креплений, то ли что-то скинули сверху, покушаясь на жизнь, я не интересовался подробностями. Факт в том, что у него сломан позвоночник в шейном отделе. Телом он не владеет от слова совсем. Его супруге в той клинике, в которую мы направляемся, пообещали нарастить сломанные отростки и восстановить целостность спинного мозга. Но, как по мне, это невыполнимое обещание и просто выкачка кредитов из состоятельной женщины, не умеющей правильно распоряжаться деньгами. Однако это не мое дело. Я подписался только довезти пациента до клиники, чтобы ему не стало хуже. Дальше пусть разбираются без меня! Но это все лирика. И как ты понимаешь, мой пациент, даже если бы был в сознании, сбежать из капсулы никак бы не смог. А он еще и в медицинский сон погружен — даже не воспринимает реальность! Ну, ладно, — не замечая моего ошарашенного вида, Этерелли допил последние капли из своей кружки, поднялся и улыбнулся мне: — Спасибо за компанию! Я рад, что ты, наконец, оттаяла! А то мне сложно одному, когда не с кем поговорить. Можно, я иногда буду забегать к тебе поболтать?

Вместо ответа, я неопределенно пожала плечами. Подозрения в отношении контракта вспыхнули с новой, утроенной силой. Просто, даже если бы подобный несчастный случай произошел, пока я болталась в космосе, мне бы про него рассказали по возвращении. А я про такое даже не слышала. Следовательно, вывод напрашивается один: либо в капсуле вообще нет больного, либо там кто угодно. Но не Абату. Во что же я вляпалась?

Уход фарна прошел мимо моего внимания. Я рассеянно убрала со стола следы нашего завтрака, помыла кружки и потопала обратно в рубку управления яхтой, по пути силясь придумать правдоподобную причину визита в вотчину Этерелли и проверки капсулы. Я самой себе не могла объяснить, зачем мне это понадобилось. Ведь если в капсуле не Абату, а я готова была поспорить, что так оно и есть, я об этом никогда не догадаюсь. По той простой причине, что в лицо Абату не знаю. Вообще понятия не имею, существует ли подобный гуманоид. Но почему-то мне было крайне важно заглянуть в эту проклятую капсулу. А причина для этого никак не хотела находиться. Потом вообще искусственный интеллект корабля нащупал прямо на нашем пути огромное скопление метеоритов. И мне пришлось отказаться от обеда, вручную управляя кораблем, лавируя почти вслепую среди скопища мелкого и крупного космического мусора, не обозначенного ни на одной карте. Но это было еще ничего. Такое случается довольно часто. Мусор, на то и мусор, чтобы дрейфовать, как ему заблагорассудится. Но оставив, наконец, позади метеоритное облако, я обнаружила, что «Шерварион» сильно отклонился от проложенного курса. А вот этого просто не могло быть! Погрешность при ручном управлении обычно составляла не более пары градусов. Яхта же почему-то повернула почти под углом в тридцать градусов…

Я тщательно скопировала холодеющими руками все: положение звездолета в пространстве, проложенный курс, скорость, показания приборов, тесты искусственного интеллекта корабля. Привычка летать в одиночку сослужила мне очень хорошую службу: из-за необходимости держать в голове тысячи разнообразных задач и вопросов, я все и всегда сразу же заносила в бортовой журнал. Так что там сейчас было все: от незапланированного появления облака космического мусора до точек входа в него и выхода. Все было в порядке. Но «Шерварион» почему-то отклонился от курса так, что еще немного, и корректировать его будет поздно!