Лена была воспитана родителями в строгости и научном материализме. Бабушка Анастасия Кирилловна пыталась преодолеть сухой рационализм и пробудить в сознании внучки тягу к мистическому, но не преуспела в этом.
Лена питала слабость к литературе по оккультизму и магии, но воспринимала прочитанное только как забавное чтиво. В их семье никогда не гадали, не ворожили, не колдовали и не обращались к экстрасенсам, магам и пророчицам. Подобные вещи считались ерундой, выдумками для выманивания денег у дураков.
– Не хватало еще превратиться в добычу для цыганок, которые пристают на улицах к прохожим, предлагая свои услуги, – пробормотала Лена.
И все-таки… мысль о гадании запала ей в голову. Уж очень велико было искушение заранее узнать, что ждет в туманном будущем.
Она плотнее закуталась в мамин халат. Из окон тянуло сыростью, дождь барабанил по подоконникам и козырьку крыльца. Очередной телефонный звонок помешал Лене закончить пасьянс. Номер был незнакомый…
– Алло? – хрипло сказала она, почему-то замирая от волнения.
– Елена Никодимовна?
Этот голос она узнала бы из тысячи. Вот так сюрприз!
– Елена Никодимовна, это Широков… Вы меня слышите?
– Да…
– Можно мне приехать к вам? Еще не слишком поздно?
– К-ко мне? Я… на даче, – пробормотала Лена непослушными губами. – В Подлипках.
– Мне это известно, – усмехнулся Широков. – Так можно или нет?
«Разумеется, ему известно! – подумала она. – С такими связями ему известно всё и обо всех. Какая же я балда! Наверняка Широков знает о том, что мои родители в санатории. Что ему нужно?..»
– Приезжайте… – промямлила она и бросила трубку, как будто бы та жгла ей руку.
Телефон жалобно звякнул и замолк. Сильный порыв ветра распахнул окно, и Лену окатило ледяными брызгами…
Глава 4
Москва
– Мне придется отлучиться часа на два, – извиняющимся тоном сказал он. – Приготовишь что-нибудь? Продукты в холодильнике. Бери, что хочешь.
Оставшись одна, Ангелина Львовна открыла холодильник. Она не любила стряпню, но иногда приготовление пищи развлекало ее. Выбирая между мясом и рыбой, она предпочла тушку лосося. Красная рыбка в нежном соусе с овощами и лимоном будет как раз кстати к белому вину.
Время пролетело незаметно. Лосось поспел, салат из креветок и мидий горкой лежал на тарелке, а Марата все не было и не было.
От скуки Закревская сварила себе кофе. После второй чашки ей захотелось позвонить ему на мобильный и устроить выговор. Она обожала отчитывать его, понимая, что это все игра, приятная для обоих, и что он тоже понимает и охотно подыгрывает ей.
Калитин позвонил первым.
– Я уже еду, – сказал он. – Ты сердишься?
– Еще как! Будешь теперь есть холодного лосося.
– С удовольствием.
Марат свернул к дому, размышляя о том, как удачно складывается его жизнь. Встреча с Линой – настоящий подарок судьбы. Он осознал это полностью только там, в горах Памира, когда решал для себя: оставаться ему или возвращаться[3]…
После Памира он смотрел на людей отстраненно, ощущая себя заезжим гостем. Потом эта отстраненность сменилась интересом к людям. Что они знают о себе? Может статься, многие из них такие же залетные пташки, как и он. Так же, как и он, забывшие свои истоки. Начало почти всегда утеряно.
Впрочем, повседневные дела и заботы взяли свое. Очень быстро чувство отчужденности прошло, и все вернулось на круги своя.
«После Памира я стал другим, – понял Марат. – Или самим собой. Мне предстоит познавать себя вновь. Это будет захватывающе!»
Никто не замечал произошедших в нем перемен, – и он снова стал Маратом Калитиным. Главного о нем не знал теперь никто, кроме Лины. Это сделало их любовь особенной, сокровенной тайной.