Юрий Петрович разогнулся, и тотчас его ослепил луч фонарика, направленный прямо в лицо.

– О, Юрий Петрович! А что света-то нет? – услышал он голос Паши Якушева, одного из своих воспитанников.

– Хорошо, у нас фонарик с собой, – вслед за ним сказал Миша Сытин, и по лестнице зазвучали шаги обоих мальчишек.

Кухлинский стоял возле окровавленного трупа и думал, что все это какая-то ужасающая нелепость. Те минуты, в течение которых он отсутствовал в подвале, полностью перевернули его жизнь. Еще сорок минут назад все было хорошо и спокойно, а теперь словно вдребезги раскололась картина его небольшого, но стабильного мира.

Ребята подошли к тренеру. Они еще не знали, не видели, что случилось, и продолжали о чем-то галдеть на ходу.

– Юрий Петрович! – немного удивленный поведением тренера, который стоял как вкопанный, окликнул Павел. – Вы чего?

Кухлинский не двигался. Он не мог даже разлепить губы, чтобы что-то сказать, и просто молча ждал развязки.

Якушев опустил фонарик вниз, и свет его упал на мертвое тело на полу. Ситуация из мирной моментально превратилась в жуткую. Ребята растерянно переводили взгляды с трупа на своего тренера, фонарик в руках Якушева заплясал, и Сытин подхватил его, не дав упасть на пол и разбиться.

Все трое молча стояли некоторое время. Кухлинский не в силах был ничего объяснять, нутром понимая, сколь неправдоподобно будут звучать любые оправдания. А мальчишкам казалось невозможным задать ужасный вопрос и получить еще более ужасный ответ. И лишь когда наверху послышались голоса других ребят, пришедших на тренировку, все мгновенно, словно очнувшись от ночного кошмара, пришли в себя и включили разум.

– Я их уведу, – первым сказал Паша Якушев и стал подниматься наверх.

– Короче, тренировка отменяется – свет вырубился, – небрежно объяснил он ребятам, и Кухлинский невольно изумился, насколько обыденно звучит его голос.

– Ну вот, по такой холодине зря перлись! – послышался недовольный отклик.

– А может, починить можно? – предложил кто-то еще.

– Без тебя починят! – отрезал Павел. – Так что давайте, топайте, я потом всем отзвонюсь, скажу, когда в следующий раз.

– Ну, пока. Пока, – с сожалением прозвучали голоса, затем шаги, и все стихло.

– Порядок, – бросил Якушев, вернувшись обратно.

Потом деловито склонился над телом, осмотрел его и сказал:

– Через час двор совсем опустеет, вынести его надо. Втроем легко управимся.

…Позже, дожидаясь, когда двор погрузится во тьму, они тщательно замывали полы водой из трубы отопления, что располагалась в подвале, тщательно мыли покрасневшие от холода руки, чистили обувь, и за это время ребята так и не спросили тренера о том, что произошло. Когда решили, что пора выносить тело, Кухлинский все же сделал останавливающий жест и предложил обратиться в полицию.

– Я его не убивал, – говорил он. – Хотите верьте, хотите нет, но не убивал. И ножа у меня нет. Полиция все проверит.

– Юрий Петрович, – с нескрываемым скепсисом в голосе отозвался Якушев. – Вы думаете, менты станут что-то проверять? Да они нас с вами повяжут на радостях, что такие лохи сами сдались! Я ментов хорошо знаю, твари еще те!

– Точно, точно, – кивал Сытин, поддакивая. – Уж мы с Пашкой знаем!

– Короче. – Голос Якушева снова зазвучал деловито. – Я знаю, что делать. Тут во дворе «Опель» стоит, хозяин его свалил надолго. Можно пока мужика этого в багажник сунуть – до весны точно никто не найдет! А потом попробуй разберись, кто его убил и когда! А мы вообще не при делах будем. А так – упекут в тюрьму без разговоров. Тем более на нас с Мишкой несколько приводов. Мы же просто подарок для ментов!