– Отпустите меня! Хватит!

– Ну уж нет, – раздраженно отозвался он и дернулся от неожиданности, получив коленом в бедро – он меня так прижал, что достать получилось только туда.

Видимо, на этом его терпение кончилось: глаза императора сверкнули в темноте, и, отодвинувшись от меня, он одним движением разорвал мое платье от ворота до подола и, сдернув его за рукава, отбросил светлую ткань на пол. Туда же полетела и его рубашка. Я вздрогнула, оставшись в одной кружевной сорочке, и вздрогнула второй раз, когда его ладонь обхватила мои запястья.

Лучше бы Аррен дал мне в два раза больше своего зелья, чтобы я совсем ничего не соображала, а не как сейчас…

– Что вы… – начала я и замолчала, когда он, нависнув надо мной, впился в мои губы поцелуем – ни разу не нежным, а властным, требовательным, от которого перехватило дыхание и закружилась голова. Не давая мне опомниться, он провел руками по моему телу снизу вверх, сминая кружево сорочки, и, оторвавшись от моих губ, прочертил влажную дорожку вниз, по шее. Почувствовав укус в основание шеи, я дернулась и попыталась отпихнуть мужчину.

– Ай, больно! – сбивчиво запротестовала я, и император, на миг вернувшись к мои губам, выдохнул прямо в них:

– Я хочу, чтобы тебе было больно сегодня, Мирра. Чтобы ты почувствовала, каково это, когда тебе причиняют боль…

Обмякнув, я раскрыла глаза и уставилась в потолок. Какой смысл бороться, все равно он сильнее, а у меня от Арренова зелья в голове все путается и сил, как у котенка. Потолок плыл перед глазами, а столбики кровати с полупрозрачным балдахином угрожающе изгибались, как живые.

Обнаружив отсутствие сопротивления, император сбавил напор и от его осторожных, слишком горячих ладоней у меня самой внутри начало разгораться подстегиваемое зельем пламя. Тут его руки спустились ниже, и я вцепилась в его спину, ощущая под пальцами гладкость кожи с перекатывающимися под нею мышцами. Его губы накрыли мои, подавив слабый вскрик, и я окончательно перестала о чем-то думать, отдавшись новым ощущениям, которые нарастали, нарастали и под конец взорвались оглушительной вспышкой, сметя все мысли и оставив после себя звенящую пустоту.

Кажется, император что-то мне говорил, но, устав от этого бесконечного дня, от того, что только что произошло, и все еще находясь под действием зелья, я расслабилась в его объятиях и уснула, стоило мне лишь сомкнуть ресницы. Завтра поговорим…

Слабые, первые лучи солнца проникли сквозь неплотно задернутые шторы, разбудив меня. Еще не вполне проснувшись, я моргнула и вздрогнула, увидев внимательный, направленный на меня взгляд императора Рэйдена.

– Д..доброе утро, – неуверенно произнесла я, не зная, что еще сказать.

– Доброе утро… Мирра, – задумчиво отозвался он, и мне очень, очень не понравилась эта небольшая пауза перед моим именем.

Сев в постели, он нежно взял меня за руку, и, глядя в глаза, спросил:

– Может, ты скажешь мне, как ты снова оказалась девицей?

Что… что?? Неужели Мирра не была девицей? А он-то откуда знает?

– На что вы намекаете? За кого вы меня принимаете? – нервно спросила я, тоже садясь в кровати и, как щитом, прикрываясь одеялом.

– Не нужно отрицать очевидное, – его глаза опасно сузились, – я сам застал вас со своим братом.

С братом? Он застал Мирру со своим братом, и поэтому она не была уже девицей. Вот… Мирра!

Глядя на императора, как кролик на удава, я судорожно пыталась придумать, что сказать.

– Вы всегда… всегда готовы подозревать меня в самом худшем, – наконец дрожащим голосом произнесла я. – Может, хотя бы теперь вы поверите в то, что все, чему вы стали свидетелем – это всего лишь глупое недоразумение?