– Ты чё, мы ж и так молчим, – сипит Хрящ.

– Не ори, – вторит ему Косой. Мне терять нечего, я мусора сегодня завалил, так что тебя подрежу одним махом, рука не дрогнет. Сиди тихо, я сказал, не вякай. Готовься получать удовольствие.

– Пусть думает, что я в натуре мента грохнул.

– Кого ты завалил, мусора? Ты наверное перепутал и своего друга Харитона Передасовича завалил. На сеновал, да?

– Чё ты протявкала? – взвивается Хрящ, а Косой снова гогочет.

– А-га-га! Передасовича!

– Пожалуйста, будьте добры вести себя тише, – снова появляется перед нами вторая стюардесса.

Веселье ненадолго стихает. В целом, я пока не понимаю, что происходит, и не знаю, как себя вести… Но ничего, разберёмся… Самолёт набирает скорость и отрывается от земли. Косой прилипает к иллюминатору, а эфир заполняется его восторженными междометиями.

– Ещё будешь? – спрашивает меня Хрящ.

– Сейчас она набухается и я её в сортир затащу…

– Настолько не набухаюсь, не надейся, – делаю я страшные глаза, но к бутылке всё-таки прикладываюсь.

– Да ладно-ладно, чё ты, нормально ж всё, – говорит он и тоже отпивает из бутылки.

Хрящ делает несколько больших бульков и передаёт бутылку Косому. К моему изумлению они вдвоём выпивают литр водки меньше, чем за полчаса.

– Ну вы даёте, – качаю я головой.

– Ну дык, – гордо отвечает Косой и убедительно икает.

Они наполняют эфир пьяным гомоном и мне остаётся лишь задавать вопросы, осторожно подправляя ход их мыслей в нужном направлении. Делать это несложно. Например, я говорю:

– Быстро же вы новые паспорта раздобыли.

Сразу после этого радио начинает разрываться от их мыслей и я узнаю, что оба недовольны своими новыми именами. Хрящ теперь именуется Харитоном Протасовичем Хрущом, а Косой Кузьмой Абрамовичем Козоглазовым.

– А-ха-ха! Козоглазов! Овцеротов, в натуре овца! – ликует Хрящ

– Сука Чёрный, гнилую ксиву сделал, – злится Косой.

В общем, я выясняю, что Чёрный заплатил в новогоднюю ночь лейтенанту и тот выпустил обоих. Но теперь они в розыске. Поэтому их экстренно перебрасывают в Улан-Удэ, но лететь надо через Иркутск. Там их встретят и возьмут на крупное дело, а потом переправят дальше.

На квартире, которую они должны были ограбить, никакой засады не было. Но я, по словам Чёрного, ментовская сука и он лично мне выпустит при встрече внутренности. Хрящ и Косой конченные лохи, которых баба обвела вокруг пальца.

По прилёту в Иркутск они собираются сдать меня местной братве и сообщить об этом Чёрному. Ещё они хотят выяснить у меня кто сливает информацию полиции и вступить со мной в интимную связь, желательно раньше Иркутской братвы.

В общем, положение моё, прямо скажем, не очень…

– Значит так, граждане Хрущ Харитон Протасович и Козоглазов Кузьма Абрамович, – говорю я, выудив из них всю эту информацию.

Несмотря на то, что они пьяные, оба подскакивают в своих креслах.

– Откуда она знает?!

– Я ничего не перепутала? Покажите хоть паспорта новые. Интересно даже. Кто кстати такие имена придумал? Вы сами?

Глаза Косого-Козоглазова наливаются пьяной злобой, но я продолжаю.

– Значит так, вы засветились со мной в самолёте по полной программе. Ваш точный фоторобот составят все стюардессы, потому что вы им запомнились. Но это я так, к слову. Просто об умственном развитии.

Они переглядываются.

– Слушайте сюда, – продолжаю я. – Я здесь с одним крутым челом. У меня серьёзные дела и на вас мне наплевать, ясно? Но если вы мне помешаете, я этого так не оставлю. И Чёрного вашего и всю братву местную за одно место подвешу. Вы не вкурили ещё, что не на ту напали? Поясняю, я вам не по зубам. В общем, Хрущ, он же Хрящ, он же Харитон Передасыч, быстро встал и отошёл в сторонку.