– Это не мы убили столько людей просто так, из-за компаса! – воскликнул я.

– Вы убили куда больше. Просто за то, что кто-то богаче, а кто-то беднее, что кто-то в законе, а кто-то выбрал не ту Гильдию, не тот город, родился на Берегу или же в какой-нибудь холодной дыре близ Провалов. Вы убиваете друг друга просто так, за мелочь. Без цели! Без идеи! Без…

– Значит, он ведет за Круг? – перебил его Фарри. – Все-таки за Круг?

– Да, но вы никогда не доберетесь туда. Никогда. Лучшие Жнецы, лучшие капитаны – они все будут искать вас! Рупор укажет нам путь, если кто-то заплутает в буранах.

– Тебе этого никогда не узнать, дурак. Ты тут сдохнешь, понимаешь? Сдохнешь один, без всякого толку! – сорвался Фарри. – Вы все испортили, оледеневшие куски обоссаного снега. Все испортили!

– Братство важнее моей жизни, – резко успокоился пленник.

– Добрый ан Лавани… – подал голос Барри Рубенс.

– Тихо, – отмахнулся парень. В нем, в подростке, вдруг объявилась сила способная остановить даже умудренного боями мужчину. – Тихо!

Он подошел к пленному.

– Я столько сделал. Столько вынес. И тут появляетесь вы! Появляетесь со своими пушками, со своим Магистратом и парадигмой. Ломаете мои планы, драные вы шаркуноеды! Я думал, вы герои. Я думал…

– Фарри.

– Я сказал тихо, – полоснул по мне взглядом Фарриан и продолжил, обращаясь к окровавленному брату Цитадели. – Я отомщу, поверь мне. Отомщу за это.

Он расправил плечи, прикрыл на миг глаза:

– Это не должно повлиять на наши планы. Где Снэйл? Ты его видел?

Барри Рубенс дернулся, будто очнувшись.

– Что?

– Где ан Найт, капитан?

– Не видел…

– Тогда будем решать сейчас. Все, что произошло – это ужасно, – Фарри ни на кого не смотрел, играя желваками, он будто обращался ко тьме технического отсека. – Но мы должны продолжать.

– Джентльмены, если мне будет позволено заметить, то у нас на хвосте ожидается вся Цитадель, – подал голос Жерар.

– Твое мнение, капитан? – Фарри посмотрел в упор на Монокля.

– У меня полный борт людей, которые не нашли себя в этом мире, раз отправились на поиски загадки Южного Круга. Разумеется, мне тоже кажется, что вот это не должно отвернуть нас от экспедиции.

– Двое за. Третьего не ждем.

– Джентльмены… Что делать с нашим говорливым другом? – Жерар поднял фанатика за волосы, с сожалением взглянул ему в лицо. Брат Цитадели хрипло застонал. – И со всей Цитаделью, джентльмены.

– Прикончи его, – сказал Фарри.

Мне удалось выйти из каморки прежде, чем квартирмейстер убил пленника. Странно, наверное. Присутствовать при пытках, не моргать глазом, пока с живым человеком делают такие вещи, от которых сворачивается в узел сердце, и уйти, когда его мучения должны оборвать. Ах, я не могу на это смотреть, да? Можно резать и калечить, но убивать – табу? Нелепица, страшная глупость.

Следом за мною вышел Фарри. Он держался с уверенным видом, хотя мне стало холодно от комка в его груди.

– Как-то так… Я большой мальчик, да?

– Почему он тебя слушает? Почему просто не заберет компас, а?

– Кто? – не понял Фарри. – А! Капитан! Не знаю. Мне кажется он слишком… Правильный для этого?

Дверь отворилась, в коридор вышел Монокль. Он натягивал черные кожаные перчатки. Медленно, очень внимательно.

– Надо найти ан Найта, – сказал ему Фарри.

– Сделаем, – он чуть кивнул нам и ушел прочь по темному коридору, освещенному мерцающими шаманскими фонарями.

Снэйла ан Найта нашел кто-то из моряков. Шериф встретил смерть в подсобке на второй палубе, кто-то заколол его, насадив на собственный клинок, и бросил там как кусок загнивающего мяса. Имя главы Тайного Двора в Барроухельме было связано с оплотом справедливости. Он был одинаково суров как с простыми кровопийцами, так и с людьми благородными, оказавшимися за гранью дозволенного. Тем страшнее оказалась его прозаическая гибель. Ночью за стенами ледохода шла настоящая битва, где сражались и отходили к Темному Богу смелые люди. А шериф перед смертью видел лишь трубы отопления в чехле из рванья.