Сквозь замочную скважину Ева частенько разглядывала бабушкину спальню. Вышедшие из моды обои, портреты в широких паспарту…

Ей хотелось войти туда, разглядеть подробнее лица на тех портретах.

Пока однажды отец не поймал ее за этим занятием. Именно тогда между родителями и Миной состоялся очень громкий разговор. Всю ночь Мина плакала, Ева слышала ее всхлипы, доносящиеся с чердака, где была комната для служанки.

Утром и Мина, и ее вещи исчезли. А через два дня в доме Олфордов появилась новая служанка – молчаливая Берта.

– Папа, почему Мина ушла? – Ева пришла требовать у отца объяснений.

– Потому что она забивала тебе голову всякой ерундой, – отрезал тот.

Никогда прежде Ева не видела, чтобы папа сердился.

– Значит, это все правда? – предположила она. – Про бабушку Кассандру?

От нее не укрылось, как родители обменялись беспомощными взглядами.

– Доченька, – поспешила вмешаться мама, – давай просто забудем эти глупые сказки. Посмотри, какие ленты я сегодня купила. Нравится?

Взяв Еву за плечи, она увела ее в лавку. Больше к этому разговору родители не возвращались, да и сама Ева словно забыла о нем.

Но сейчас неожиданно вспомнила.

***

Лестница отчаянно скрипела и трещала. Ева старалась не дышать и держаться поближе к стене, потому как резные перила ходили ходуном.

Однако, забравшись на второй этаж, она облегченно вздохнула – похоже, сюда никто не осмелился подняться. То ли прогибающиеся ступеньки напугали, то ли еще какая-то причина была. Но здесь все осталось нетронутым.

Ева осмотрела узкий коридорчик со светло-зелеными обоями в полоску. На стене висело знакомое бра с погасшим магическим шариком. Под ним на тумбочке с тонкими гнутыми ножками стояла пара оплывших свечей.

Дальше по коридору виднелись три двери.

Ева дернула за цепочку, свисавшую с бра. Но кристалл не засветился. Разочарованно вздохнув, она открыла первую дверь.

Здесь когда-то была ее спальня.

Войдя, она постояла в полумраке, принюхиваясь. Затем подобралась к занавешенному окну и отдернула шторы.

Слой пыли взвился и затанцевал в солнечном свете.

Ева быстро прижала к носу платок. Затем, поднатужившись, распахнула скрипучие рамы.

В комнату ворвался свежий весенний ветер.

Разрушения в бывшей детской оказались даже больше, чем на первом этаже. Под потолком цвела плесень, значит, крыша все-таки прохудилась. Тонкие ситцевые обои потемнели и вздулись. На кровати, сундуке и туалетном столике лежал толстый слой пыли. Голый матрас выглядел жутко. Из него доносились попискивание и возня, а еще в комнате резко пахло мышами.

Ева шмыгнула носом. Глаза защипало от слез.

Впрочем, а чего она хотела? Не появлялась здесь больше десяти лет и ждала, что все останется по-прежнему? Глупо!

Но слезы все равно потекли, оставляя дорожки на испачканном пылью лице.

Быстро выйдя из детской, Ева осторожно заглянула в родительскую спальню и облегченно выдохнула. Тут все осталось, как в тот день, когда сестра матери увозила ее к себе в пригород.

Все так же стояла большая двуспальная кровать под запыленным шерстяным балдахином. Потолок и стены, на удивление, уцелели. На столе лежал забытый букет с траурной ленточкой, на подлокотнике кресла – мамина шаль…

В комнате родителей Ева провела немало времени, вспоминая о прошлом. Здесь она тоже открыла окно, намереваясь хорошенько проветрить дом. Но занывший от голода желудок напомнил, что стоит поторопиться с обходом.

Оставалась еще третья комната. Бабкина. Но туда Ева зайти не смогла.

Она добросовестно постояла у закрытой двери, прислушиваясь к тишине. Повздыхала. Уже протянула руку и почти сомкнула пальцы на гладкой латунной ручке, как в доме вдруг что-то упало.