– В кухне? – предположил Финн.

– Да! В кухне! И во всем огромном замке они не нашли другого места, где можно сложить сыр… опять забыл слово… ну, чтобы он стал старым.

– Полагаю, для созревания сыра, – подсказал Финн.

Он опять лег на пол и стал, извиваясь всем телом, задвигаться под машину. Его детище, кроме всего прочего, еще и хорошо приглушало звуки.

– Погодите, синьор, куда же вы? Вы должны послушать. Герцогу все равно, а его брат… – Джакомо закатил глаза и покрутил пальцем над ухом.

– Насколько я понял, совершенно безумен. Лично я могу с ним согласиться. Но дело в том, что…

– И все эта женщина! – выпалил Джакомо. – Дьяволица, которая ведет хозяйство в доме.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь. Ты имеешь в виду домоправительницу? – Финн попытался пожать плечами, но сообразил, что они уже скрылись под машиной и темпераментный Джакомо все равно ничего не увидит. – Но чем же я могу помочь?

– Скажите леди, которые из Англии. Скажите им про сыр. Она прекратит это издевательство, если ей прикажут английские леди.

– Послушай, старина, ты должен стараться говорить понятнее. Иначе тебя никто не поймет.

– Che cosa?

– Я ничего не понимаю. No comprendo.

Джакомо весь передернулся, тяжело вздохнул и начал сначала:

– Это все сыр, синьор, понимаете? Такие большие колеса овечьего сыра, pecorino. – Он описал руками в воздухе круг весьма впечатляющих размеров. – Они кладут его, чтобы сыр созрел, в конюшню. В конюшню! – Он сделал глубокий вдох и с негодованием прошипел: – Сыр в конюшню!

Финн задумчиво прикусил нижнюю губу:

– И что из этого? Лошади возражают?

– Не лошади, синьор, я возражаю! Я, Джакомо! – Итальянец весьма чувствительно дважды стукнул себя кулаком в грудь, вероятно, в знак протеста против тирании любящей сыр домоправительницы. – Эта Морини заняла все чердаки замка своим сыром и заслала женщин в конюшню. Это оскорбление! Они все меня оскорбили!

Конец ознакомительного фрагмента.