— Не трогай! — крикнула я, подавшись вперед, чтобы выбить странный предмет из ее рук…

Бетти вздрогнула и уронила свечу. Она покатился по полу, и остановилась у моих ног. Девочка смотрела то на огарок, то на меня, а на лице ее застыло искренне удивление.

— Зачем так кричать? — Беатрис присела и подняла артефакт. — Ничего страшного не случится. Когда я была помладше, играла с ней постоянно. Смотрите, какая красивая куколка. Жаль только, что плачет.

И действительно, в свече угадывались контуры женщины. Волосы ее были распущены, а на красивом лице застыли слезы и гримаса скорби. Удивительно тонкая работа, только непонятно, для чего она использовалась. Хотя, судя по виду, вряд ли эта вещица приносила удачу или служила в быту.

— Позволишь взглянуть поближе?

— Если желаете, — она положила свечу-куколку в мою ладонь.

И в следующее мгновение произошло нечто странное: фитилек задымился, вспыхнули искорки, и на макушке женщины заплясал огонек. Я вопросительно глянула на Бетти, а та с интересом посмотрела на меня.

— Раньше она никогда так не загоралась, — произнесла девочка, но в ее голосе почему-то не было удивления.

— Погоди, а как называется этот артефакт?

Бетти закрыла шкатулку и прочла на крышке:

— Скорбящая дева.

Я попыталась припомнить, слышала ли о таком. Кажется, да, но, что точно — не помню.

«Ничего хорошего от предмета с таким названием ждать не следует», — успела подумать я, прежде чем свет вокруг померк. Затем исчезли все звуки, точно на мою голову опустили толстенное пуховое одеяло. Оказавшись в полной изоляции от внешнего мира, я подумала, что самое время избавиться от свечи, но не смогла разжать пальцы.

«Бетти!» — позвала я, но не услышала собственного голоса.

Происходило нечто странное. Я попробовала пошевелиться, но не тут-то было: руки и ноги налились свинцовой тяжестью и словно онемели. Сложно было сказать, что творилось вокруг. Полное отсутствие звуков давило на нервы, даже больше чем непроглядный мрак. В какое-то мгновение мне стало казаться, что я слышу бешеный стук собственного сердца, как двигаются легкие и даже ток крови, бегущей по венам. В абсолютной тишине я точно сама стала звуком, и это было невыносимо. Все мои чувства разом исчезли, оставляя только пустоту.

Время застыло, пока я кричала, не слыша собственного голоса. Мрак и тишина постепенно лишали меня ощущения реальности.

С каждым мгновением дышать становилось все тяжелее, будто кто-то невидимый лишал меня последней надежды. Теперь я уже не могла бороться с паникой. В голове то и дело всплывали страшные видения. Казалось, я слышу голоса родителей, чувствую жар огня и смрадный дым лезет мне в ноздри. Я задыхалась в нем, и с каждой новой попыткой сделать хоть вдох, голова кружилась, а глаза болели от слез. Еще немного и беспамятство полностью накроет меня…

И тут я почувствовала жгучий удар по руке, в которой держала свечу. Пальцы дернулись, и, кажется, я расслышала стук, с которым фигурка упала на каменный пол.

И точно, слух вернулся первым. Сначала я поразилась звукам собственного хнычущего дыхания, а затем совсем рядом раздался мальчишеский голос:

— Мисс Лавлейс, мисс Лавлейс, ответь же.

Кто-то тряс меня за плечо. В следующий момент тьма расступилась. Надо мной было лицо Кристофера.

Я поняла, что сижу на ледяном полу, задыхающаяся и зареванная. Свеча лежала тут же, а рядом валялась трость с серым навершием. Видимо, именно ей он хлестнул меня по рукам.

— Что случилось? — я не узнавала свой голос, осипший от крика.

— Не знаю, — пожал плечами Кристофер.