Платон хотел было последовать за хозяином, но князь лишь рукой взмахнул и велел кучеру оставаться на месте.

– Павлуша, куда ты? – ахнула мама, но отца уже было не остановить.

Он направился прямо к экипажу, чеканя шаг с выправкой военного офицера, пусть и в отставке. Переступив через серую неприглядную лужу, князь Вяземский решительно подошел к черному экипажу и, запрокинув голову, довольно резко произнес:

– Эй, любезный, приструните своего человека. Проявите уважение.

Прошла секунда, прежде чем дверца черного экипажа распахнулась, и из дорогого салона вышел человек. Он встал на ступеньку и, взявшись рукой за дверцу, взглянул на моего отца сверху вниз. Я в это время посмотрела на него, высунувшись из окна почти до талии.

– Лизонька, сядь! – попросила мама. Прежде чем послушно вернуться на место, я успела рассмотреть высокого молодого мужчину, одетого во все черное. У него была непокрытая голова, а одежда выдавала иностранца. Я успела заметить, что у незнакомца широкие плечи и черные как смоль короткие волосы. Кожа у мужчины была смуглой, а на лице выделялись яркие синие глаза.

А еще, возможно, мне, конечно, и показалось, но у него были усики. Тонкие и, на мой взгляд, противные. Я вообще не люблю мужчин с растительностью на лице. Вот никогда не выйду замуж за бородатого или усатого!

— Что там происходит? — спросила матушка, когда я спокойно заняла свое место, предоставив отцу разбираться с хозяином наглого кучера.

Пусть отведет душеньку. Мне же потом будет легче.

— Не знаю, — ответила я маме.

Княгиня навострила уши. Выйти из экипажа следом за супругом ей не позволяли приличия. Но любопытство оказалось сильнее, поэтому она немного придвинулась к окну и осторожно выглянула наружу. Я подавила улыбку, когда услышала голос незнакомца.

— Урош, извинись. Где твои манеры?

Голос был приятный, с такими бархатными нотками, что я почти простила этому незнакомцу его усы.

— Простите, господин, — прозвучало недовольное.

— Возвращайтесь в экипаж, сударь, — сказал обладатель бархатного голоса, — мы немедленно уступим вам дорогу.

Матушка удивленно изогнула брови и села вглубь салона, покосившись на меня.

— Иностранец, — заявила она с важным видом. — А Павлуша уже возвращается.

— Джарганец. — Я зевнула и прикрыла рот ладошкой.

— Почему ты решила, что джарганец? — спросила княгиня, но в этот момент, перебравшись через лужи, к карете подошел отец.

Он отмахнулся от Платона, который хотел спуститься и открыть перед ним дверцу, и, забравшись к нам, занял свое место, недовольно сверкнув глазами.

— Вот даже поругаться нормально не получилось, — вздохнул отец. — Что за день?

Я отвела глаза, с трудом удержав улыбку. Еще несколько минут мы стояли, пока огромный экипаж вежливого незнакомца с усами сдавал назад, затем тронулись. Стало слышно, как копыта разбили воду в луже и застучали по каменной дороге. А еще спустя минуту мы разъехались с черной каретой во дворе между ремесленными мастерскими. За темными окнами экипажа было не разглядеть того, кто находился внутри. Зато я успела увидеть недовольного возницу, бородатого крепыша в черном кафтане, и, спокойно отвернувшись, посмотрела на отца.

— Павлуша, на тебя такое не похоже! — попеняла маменька супругу. — Надо было позволить Платону разобраться с наглецами.

Отец прокашлялся, прочищая горло, и ответил:

— Нервы, дорогая. С кем не бывает.

— А этот незнакомец оказался очень вежливым господином, — продолжила мама. — Лиза предположила, что он джарганец.

Отец кивнул.

— Так и есть. Он выглядел чужаком. И этот акцент, очень легкий, но я его уловил.