– Платон, трогай! – велел отец. Захлопнув дверцу, он сел рядом с княгиней Вяземской, и, едва карета тронулась с места, оба, словно сговорившись, посмотрели на меня.

– Ну и что это было, Лизонька? – тут же начала матушка. Тон ее был обманчиво вкрадчивый. Но мне не впервой. Знаю, что она может за секунду превратиться в слезливую даму, а затем так же быстро стать твердой, как кремень, просто настоящей княгиней Вяземской, урожденной Мордвиновой.

– Что ты имеешь в виду, матушка? – осведомилась я с милой улыбкой.

– Все это. И наследство в том числе.

– И мы еще не обсудили твою практику, – не удержался отец.

Да. Практика и наследство – две темы, которые очень волнуют мою семью. Матушка, конечно же, мечтала, чтобы я устроилась секретарем к графу Лесинскому и весь год только и делала, что писала да переписывала его доклады с заседаний совета. Что и говорить, спокойное времяпрепровождение. А дочка возьми да выбери отдел по расследованию темных сил! Да ни одна благородная барышня, будучи в здравом уме и трезвой памяти, не выберет этот отдел. По крайней мере, так предполагала мама.

Вот как им объяснить, что мне хочется делать что-то нужное! Что с моим даром просто позор просиживать на месте секретаря! Что это, можно сказать, мое призвание! Неужели я напрасно потратила семь лет жизни на академию, чтобы потом стать обычной домохозяйкой?

Нет. Я хочу большего!

И если с практикой родители пусть и не смирились, но пытаются сделать это, то с наследством дядюшки Петра Феоктистовича все обстоит иначе.

– Дорогие мои матушка и вы, отец, – произнесла я. – Практика – дело решенное. Сам барон Станислав Лехно выбрал меня. Я просто не могла отказаться! А наследство… Ну посудите сами. Дядюшка не просто так оставил его именно мне. Думаю, он знал, что делает.

– В этом доме уже добрый десяток лет никто не жил, – тихо и немного мрачно сказал отец. – Сам Петя и тот обходил дом стороной. И вот теперь он оставляет его тебе! Уму непостижимо!

– Девица в твоем возрасте должна мечтать о молодом муже и о детках, – заявила мама. – Я так надеялась, что ты закончишь академию и остепенишься. Что подаришь нам с отцом внуков.

– Вот Маша скоро их вам и подарит, – заметила я осторожно.

Мария была моей младшей сестрой. Девушкой на выданье. Красавица, каких поискать. И характером мила, и красотой боги не обделили. Но матушку было так просто не отвлечь.

– Я за Машеньку не беспокоюсь. А вот ты, моя старшая дочь, вызываешь опасения.

Княгиня продолжала говорить, когда наш экипаж неожиданно остановился. Я покачнулась и едва не налетела на отца. Платон тут же на кого-то зычно крикнул, и я, не удержавшись, открыла окно и выглянула наружу, заметив, что стоим мы на узкой улочке, а дорогу нам преграждает огромный черный экипаж.

– Здесь слишком узко, – сказала я, глядя по сторонам. – Нам не разъехаться.

Кажется, Платон, решив сократить путь домой, повез нас через квартал ремесленников, который обычно в это время дня всегда пустовал. Улочки здесь были сплошь длинные да узкие. Здесь и двоим всадникам не проехать, не то что двум экипажам разминуться.

– Эй ты, сдавай назад! – крикнул Платон и взмахнул хлыстом. – Чего гнал коней, словно за тобой нечисть какая гналась?! У меня господ перепугал. Чай, не картошку-то везу, а?

– Сам сдавай! – последовал ответ от возницы черного экипажа. – А не сдашь, так я сейчас слезу и кнутом тебя по спине приголублю, холоп несчастный!

– Кто там такой нелюбезный? – проговорил мой отец и, решительно распахнув дверцу, выбрался из салона. В обычное время батюшка и не подумал бы покидать карету. Он всегда предоставлял вознице разбираться с подобными делами. А тут, видимо, моя практика вкупе с наследством сыграла свою роль.