- А, так вы у нас человек новый. – покивала я и даже испугалась слегка – у него чуть из носа дым не пошел, как у забытого на огне чайника. Видно, полагал себя старожилом. – Я уехала еще перед войной.

- Удобная байка… была бы, не знай я точно, что у покойного лорда Криштиана де Молино и супруги его, леди Изабеллы, один сын – нынешний лорд Тристан!

- А я дочь леди Ингеборги.

- Что?

- Леди Ингеборга. – повторила я как глухому. – В девичестве Тормунд. Вторая папина жена. Блондинка в зеленом на портрете, на повороте парадной лестницы…

- Нет там никакого портрета. – растерялся полицейский.

Знаешь, братик… наши с тобой отношения, конечно… Но убрать мамин портрет! Это… это… Нет слов!

- Сударь полицейский…

- Инспектор Баррака!

- Инспектор… - надо же, не прошло и часа, и я уже знаю его имя. – Почему бы вам просто не связаться с Тристаном… - я вдруг остановилась, осененная жуткой мыслью. И торопливо спросила. – Он что… умер?

- Третьего дня видел – живой был, и кажется, вполне здоровый. – слегка опешил инспектор. Потом прищурился подозрительно и протянул. - А ле-е-еди думала, что лорд Тристан умер?

Прямо сейчас леди думает, что один наглый лепрекон ее все-таки надул: «Брат при смерти…»

- Жив-здоров, и слава богам… - пробормотала я. Встретимся – разберемся, зачем О‘Тулу вдруг понадобилось, чтобы я вернулась на родину… или все же понадобилось самому Тристану? – Вы можете отправить к нему курьера…

- Не собираюсь беспокоить лорда ради каждой мошенницы! – отрезал инспектор.

- И часто брата беспокоят мошенницы? – снова заинтересовалась я.

- Ничего не знаю о твоих братьях, милочка! – инспектор усмехнулся, упиваясь собственным остроумием.

- Ну хорошо… - я тяжко вздохнула. – Ратуша тоже цела?

Получила в ответ новый подозрительный взгляд и устало пояснила:

- Там записи хранятся: кто на ком женился, кто когда родился… По ним проверить можно.

- Хорошо… допустим… - кажется, у него впервые появились сомнения. – Леди Ингеборга… Хотя ты совершенно не похожа на северянку!

- Я и на южанку не похожа. – хмыкнула я.

Мама была типичной северянкой: высокой, статной, голубоглазой, с крейсерской грудью и льняными косами в руку толщиной. Папа, на двадцать лет ее старше и полголовы ниже – типичным южанином: горбоносым, черноглазым, сказала бы, чернокудрым… но в моем детстве вместо знаменитых южных кудрей у отца на макушке уже красовалась лысина. И родилась у них я – такой же типичный среднеимперский смесок: среднего роста, средней комплекции, с темно-русыми волосами и карими глазами. В столице сходу за свою сошла.

Хочу туда – обратно!

- Мы проверим. – с угрозой в голосе пророкотал инспектор. – Вернемся к происшествию в поезде…

- Вернемся. – согласилась я.

Он покосился на меня, но наткнулся на преданный взгляд, исполненный радостной готовности помочь.

- Вы заявили, что старая дама, ваша соседка по купе, разбила окно…

- Я? – изумилась я. – Когда?

- У меня записано… Где-то… - он с сомнением оглядел рассыпанные по полу бумаги.

- Да? – я тоже посмотрела на них с сомнением. – Тогда я это подписывать не стану, потому что я сказала: окно разбилось…

- Каким образом? – хищно зыркнул он.

«Реакция на кровь мага. Мою кровь. И какое-то колечко, не иначе – артефактное.». – подумал я, но вслух не сказала. Спорю на мамино приданое против папиных пустырей, что информация о слабом месте защитных стекол является секретной. И что сделают со случайно проведавшей о таком горничной… не знаю, и узнавать не хочу. Старуха-убийца, вон, знала… и что с ней сталось? В окно выкинули!

- Откуда же мне знать! – развела руками я. - Сперва начало гудеть, потом появились огни, и старая дама вдруг начала вести себя… странно.