Мадам Ательтоу приняла приглашение, не успел Митч договорить, на этот раз поездка через весь город не показалась ей обременительной. Повесив трубку, она перекроила свою программу на предстоящий день, чтобы было время как следует подготовиться. После этого позвонила сыну, имевшему докучливую привычку навещать ее без предупреждения, и сказала, что у нее намечена встреча с подругами-картежницами.

Митч закрыл свой магазин немного раньше времени, принудив мадам Берголь преждевременно прервать чтение. Пробежался по магазинам, купил две бутылки хорошего вина и, примчавшись домой, принялся за готовку. Пригласить гостей в ресторан было бы менее хлопотно, но ему не хотелось, чтобы то, что он собирался им сказать, подслушали лишние уши.

Следующим утром он приехал в город первым поездом, нагруженный провизией. Пересек двор и спешно спустился из своего закутка в потайную комнату, где накрыл старинный стол для бриджа на четыре персоны. В обеденное время он отправился в хозяйственный магазин и купил электроплитку и барный холодильник, доставленные по адресу уже час спустя.

Остававшиеся до вечера часы показались ему вечностью.

Мадам Ательтоу пришла на полчаса раньше. Стилист завил ее от души, и, как она ни старалась пригладить букли, из этого ничего не выходило.

Вернер явился точно в срок. Сначала куксился, но быстро пришел в блестящее расположение духа, поощряемый широкой улыбкой мадам Ательтоу. Митч представил их друг другу, и принадлежность к преподавательской профессии сразу послужила им темой для оживленного разговора, о существовании же Митча они моментально забыли.

Матильда немного опоздала, нахмурилась при виде уже собравшихся и не стала скрывать, что предпочла бы их выпроводить; холодная улыбка Митча свидетельствовала о том, что он недоволен ее настроением.

– Ничего себе тет-а-тет! – проворчала она. – Хорош сюрприз! А что до читательского клуба, то пять участников – не такой уж успех, разве что ты ждешь кого-то еще, – закончила она как бы про себя.

Митч стал искать пятого, на которого намекала Матильда, и обнаружил за колонной мадам Берголь, лихорадочно листавшую какие-то «Переплетенные тела во влажности лета». Он шагнул к ней, вежливо, но решительно забрал у нее книгу, положил между страниц закладку, прежде чем ее захлопнуть, и проводил мадам до двери, которую потом запер на ключ. Матильда сделала из этого вывод, что он больше никого не ждет. Митч повел гостей в складской закуток и спустил по одному по лестнице в помещение, остававшееся теперь тайной только для мадам Берголь.

Угощение превзошло ожидания Вернера, не рассчитывавшего ни на что особенное, разве что на утоление голода под болтовню – два несовместимых, на его вкус, процесса. Так было, по крайней мере, до этого вечера, когда еда поразила его отменным качеством, а соседка – живостью. Вернер давно не получал удовольствия от женского общества и сейчас, накладывая себе с горкой говядину с морковью, мысленно задавался вопросом, почему его брак пошел ко дну. Что за преступление он совершил, чтобы жена испытала к нему такое презрение? Это глубокое погружение в свое прошлое сделало его молчаливым, но ненадолго: вскоре он уже спрашивал у своей соседки, как та относится к испанской гитаре, которую он настолько ценит, что каждый вечер играет на ней на сон грядущий. Мадам Ательтоу ответила, что это удовольствие как-то прошло мимо нее, но что она станет восполнять этот пробел уже с завтрашнего дня.

Матильда ела молча, что было ей несвойственно, любовалась сервировкой и хотела себя ущипнуть: она не ждала, что Митч будет так естественен в роли отменного метрдотеля, мгновенно наполняющего гостю опустевший бокал и ловко меняющего тарелки. Он исполнял это со спокойным видом, будучи занят ею самой так мало, что сначала ей стало не по себе, а потом она почувствовала себя чужой у него в гостях. Она далеко не впервые в жизни опьянела, но обычно опьянение придавало ей легкости, беспричинной смешливости, в этот же раз вышло наоборот. Она превзошла неуклюжестью даже Вернера, чей неумелый флирт с соседкой при других обстоятельствах ее развеселил бы. Сидеть в окружении незнакомцев было для нее привычным делом, на вечерах, вроде этого, она от пассивности и лени обычно уносилась мыслями вдаль. Она умела слушать отстраненно, ничто из того, что звучало вокруг нее, на нее не действовало. Так было обычно, но не в этот раз. В этот раз у Матильды было одно желание: переспать с Митчем в последний раз, подальше от своей конуры, от той жизни, в которую она вернется, когда с ним расстанется.