– Здесь загадочная атмосфера, когда пусто, – сказала та.
– У меня избыток загадочных дней, – ответил он, выпуская ее из задней двери.
Темнота во дворике сделала свое дело: Матильда уцепилась за его руку, но вместо того, чтобы поторопиться на улицу, сосредоточила все внимание на люке, поглядывая на Митча так, что понятно было, что ее интересует диванчик, о котором она не переставала думать после их первой ночи.
– Это вход в твою потайную пещеру?
– Не совсем, – ответил Митч. – Лестница ведет просто в подвал.
– Скажи мне правду, – не унималась Матильда.
– Идем, поужинаем, где захочешь, мне надо сменить обстановку.
Матильда серьезно на него посмотрела, уперев руки в бока.
– Если ты мне не доверяешь, это не страшно, но тогда я предпочитаю вернуться домой и больше тебя не видеть.
Даже если ее тон звучал фальшиво, Митч предположил, что она может исполнить свою угрозу. Было уже поздно, чтобы успеть на последний поезд, а ночевать в магазине у него не было никакого желания. Силуэт Матильды, наклонившейся над люком, предвещал неминуемое поражение. Он достал из кармана ключи и отпер замки.
– Спускайся первой, – сказал он, поднимая крышку. – Смотри, не упади, ступеньки шаткие.
Матильда спустилась в подвал, Митч за ней, опустив за собой крышку.
Старый антиквар, продавший свой магазин Митчу, наблюдал за ними из окна третьего этажа дома, задняя стена которого выходила на дворик.
Митч зажег в подвале свет, подошел к книжному шкафу и надавил на его внутреннюю стенку. Раздался щелчок, панель повернулась на оси. Матильда вытаращила глаза, как будто перед ней предстало чудо. Она пошла вперед медленно, собранно, как в подземную часовню. Походила, довольно безразлично пробежала взглядом по книгам на полках, зажгла лампу на столике и подошла к барной стойке, чтобы ловко запрыгнуть на нее и скрестить ноги.
– Это просто волшебно! – выдохнула она.
– Пришлось потрудиться, – бросил Митч.
– Это место заслуживает лучшего, – высказалась она.
Митч вздохнул, не успев его похвалить, она уже нашла, за что его упрекнуть.
– Не станешь же ты таскаться вверх-вниз и делиться этаким сокровищем по капле, как старый скряга?
– Хочешь, чтобы я повесил в витрине объявление: у меня в подвале имеются все запрещенные книги, я открыто плюю на власть?
– Что-то в этом роде, но, конечно, потоньше.
Митч слишком устал, чтобы отвечать на ее подтрунивания и играть в ее игры. Он выразительно посмотрел на лестницу, давая ей понять, что пора уходить. Матильда стянула с себя свитер, сняла майку, обнажив груди и бледную кожу, пахнувшую вечерней свежестью, поманила его к себе, обвила ногами.
– Давай без препирательств, – сказала она, целуя его.
После секса она повела его в одно из тех мест, секретом которых владела. Это был прокуренный джаз-клуб, где он быстро опьянел от табачного дыма и запаха марихуаны. Вечер закончился в студенческой комнате, которую она снимала в городе. В комнате ничего не было, кроме столика, стула и матраса на полу, с толстой периной. Ванная была крохотная, но она затащила Митча под душ. Он так вымотался, что сдался и растянулся на матрасе. Матильда, еще полная сил, прильнула к нему.
– Думаешь, бывают места с особым предназначением?
– Для чего? – спросил, зевая, Митч.
– Для хорошего, для плохого, для любви, для ненависти, для проклятия, для спасения.
Митч закатил глаза. Он был убежденным атеистом, даже если их с Матильдой любовь имела райский привкус.
– Тебе никогда не случалось, войдя куда-то, почувствовать себя божественно и не желать уходить, или, наоборот, задыхаться и рваться вон? – не успокаивалась она.