– Сама не знаю, что на меня нашло, – сказала она, оторвавшись от его губ.

Как джентльмен и при этом мужчина, для которого женщина оставалось тайной за семью печатями, Митч воздержался от комментариев. Попросив ее немного подождать, он открыл люк, спустился в подвал и вылез оттуда с сильно бьющимся сердцем и книгой Vénus Erotica в руках. Он торжественно положил ее на прилавок.

– Скажите пожалуйста… – простонала Матильда при виде обложки.

– Название придумал не я, – напомнил с пылающими щеками Митч.

– Но вы придумали продать ее мне.

– Не продать, а одолжить.

– Да расслабьтесь вы, подумаешь, поцелуй, никто не предлагает вам жениться.

– Послушайте, Матильда…

– Мне нравится, что вы позволяете себе называть меня по имени.

– Мадемуазель, – тут же поправился он.

– Поздно, эта стадия позади. Я вовсе не против.

– Не против книги?

– Не против пропустить по рюмочке. Вы обязаны объясниться.

– Я ничего такого не делал, вы сами…

– Ваш загадочный вид, – перебила она его с неприкрытым лицемерием, – говорит о большем, чем просто о желании сунуть мне… книгу.

– Вот именно, просто об этом, то есть нет, я хотел поговорить с вами о…

Чем сильнее он путался, тем больше ее радовала его неуклюжесть.

– Отлично, вы готовы раскрыть мне какие-то тайны, но я проголодалась, так что идемте ужинать, а так как я ваша клиентка, то приглашаете вы.

– Конечно, – ответил Митч, беря из-под прилавка ключи.

Он снял с вешалки свой плащ и шагнул к кнопке управления металлической шторой.

Матильду воодушевляло все выходившее за пределы обыденного, даже выход из магазина через заднюю дверь; для нее это было равносильно выходу из театра через дверь для артистов. Митч набрал код сигнализации и пропустил Матильду вперед.

Дворик уже тонул в сумерках, это делало атмосферу мрачной, поэтому неудивительно, что Матильда взяла Митча за руку; впрочем, на ярко освещенной улице, где было полно прохожих, она ее тоже не выпустила. Она повела его зигзагами, вокруг вокзала, в харчевню, куда сам Митч ни за что бы не сунулся.

Зал поражал эклектикой, как и восточные шлягеры, изрыгаемые с потолка древними колонками. Вдоль стен тянулись высокие столы из оранжевой пластмассы. За кухонным столом трудились, определенно наплевав на все требования гигиены, две женщины: одна нарезала огромным ножом и клала на жаровню сочащийся жиром кебаб, другая набивала начинкой свернутые питы. Видимо, Матильда часто здесь бывала, потому что женщина с ножом поприветствовала ее, а другая подмигнула ей, оглядев Митча с ног до головы. После этого обе вернулись к работе.

– Здесь отлично, – сказала Матильда, усаживаясь на табурет цвета зеленого яблока.

Митч сел напротив нее, на табурет канареечного цвета.

– Не волнуйтесь, нас никто не подслушает.

– Не сомневаюсь, – ответил Митч, косясь на надрывающиеся колонки.

Она ненадолго отошла и вернулась с двумя стаканами с чем-то мутным, дымящимся.

– Ассамский чай и кардамон, стопроцентный биопродукт, – успокоила она его.

Митч испытывал мучительные сомнения, но Матильда поднесла свой стакан ко рту и жестом приказала ему выпить одновременно с ней. Он почувствовал только вкус чая с изрядной примесью спирта и решил не переживать.

Матильда объяснила, что хозяйки заведения живут вместе. Они сбежали из Ирана, где однополым любовникам грозила виселица. Чтобы оказаться на свободе, им потребовалось длительное путешествие. Теперь они давали приют другим беглецам и подкармливали местных бездомных.

– Не везет им, – привычно вздохнула Матильда.

– Почему? – насторожился Митч, уже представивший себе пугающее количество пищевых отравлений.