Аррайден стискивает зубы, но никак не комментирует.

За следующим поворотом вижу, что я изображена лежащей на кушетке. Все интимные места деликатно прикрыты покрывалом, но таким образом, что у смотрящего не остается сомнений в том, что под этим покрывалом я полностью обнажена. Мои глаза закрыты, словно я уснула, а волосы в беспорядке разметались по подушке, что только добавляет интимности всей сцене.

Разговоры, в которых посетители экспозиции обсуждают изящество моих ключиц и часть обнаженной груди, не прикрытой покрывалом, приводят дракона в ярость. Но он ничего не произносит, только утаскивает меня за следующий поворот.

На новом полотне я предстаю сидящей боком на стуле с высокой спинкой, которая прикрывает грудь, открывая голый бок и предоставляя возможность совершенно беспрепятственно полюбоваться на мои длинные стройные ноги.

- Это великолепно! – в восхищении качает головой Филимена. – И я не только о твоей фигуре – посмотри, как хорошо Миталь подобрал цвета: кожа словно сияет изнутри, а губы выглядят хоть и натурально, но он сумел нарисовать их очень чувственно. Миталь мастер игры света и тени… У тебя действительно родинка в виде сердечка на ягодице?

- Да, - улыбаюсь я.

- О!

Чувствую, что накал ярости дракона растет. Накал веселья со стороны Филимены растет тоже. Но если к чувствам подруги примешивается восхищение, в оттенках чувств Аррайдена разобраться не удается.

За следующим поворотом я предстаю завернутой в белое полотенце, которое прикрывает фигуру от груди до коленок. Волосы влажные, а на шее заметна дорожка воды, ведущая в область груди. Приоткрытые губы и сонный взгляд добавляют одновременно ощущение уюта и чувственности. Перед этой картиной собралось несколько мужчин и женщин. Те, с кем мы знакомы, по-очереди подходят и выражают свое восхищение. Делаю мысленную заметку: из увиденных мне эта работа пока понравилась больше всего.

Далее видим портрет, на котором изображено лишь мое лицо. Вот только во взгляде горит столько страстного призыва, что назвать картину приличной язык не поворачивается. В чем-то она даже откровеннее, чем увиденные ранее. Около нее тоже стоят несколько мужчин, а в глазах одного, который смотрит на портрет, не отрываясь, столько жадности, что спешу пройти дальше.

Здесь я изображена в ванне. Моя голова расслабленно откинута, видна свешивающаяся с бортика кисть руки. Свечи, расставленные как на полу, так и на полках, добавляют картине мягкости и уюта. Кажется, еще немного и я открою глаза, а затем сойду с полотна.

На следующей картине вид сбоку, и я лежу совершенно обнаженная на полу. Рука, находящаяся со стороны смотрящего, расположена вдоль тела, тогда как ладонь второй прикрывает самую провокационную часть груди. Одна нога немного согнута в колене. Картина нарисована в черно-белых тонах, поэтому я светлым пятном выделяюсь на темнеющем паркете. При всей своей откровенности в ней совершенно нет чувственности, только простая констатация. Я больше похожа на творение из мрамора, чем на живую женщину.

Перед этой картиной также много народа. Но любуются они мастерством художника в благоговейном молчании.

- Возвращаемся? – с усмешкой интересуется Филимена.

Пока направляемся в сторону выхода, она качает головой:

- Эти работы действительно отличаются от тех, что я видела у него раньше.

- Думаешь? – с сомнением спрашиваю я.

- Определенно, - кивает подруга. – Обычно он словно отстраняется от своих моделей, любуется ими на расстоянии, позволяя отразиться на холсте лишь их совершенству. А здесь он активнее использует цвета и полутона, передавая собственные чувства… Миталь действительно тебя любил.