Я склонилась к девушке и коснулась ее лба. Мелкие кудрявые волосы прилипли ко лбу, покрытому испариной. Веснушки стали еще темнее из-за болезненной бледности. Полные пересохшие губы потрескались.

— Бедняжка… Ничего, мы вытащим тебя отсюда. Потерпи чуть-чуть…

Неведомая сила едва не оттолкнула меня. Пальцев я не разжала. Стиснула запястье незнакомки, настороженно хмурясь. Девушка резко открыла глаза и грозно посмотрела на меня пронзительным взглядом. Карие, чуть влажные от болезненности, они излучали теплый свет.

Земля под моими ногами зашевелилась, превращаясь в нечто зыбкое. Я провалилась по самые щиколотки. Адель же успела отскочить в сторону, прервав нашу связь.

— Кто вы?

5. "Р.Б."

— Духи Сеита, будьте свидетелями! Я пострадал ни за что!

Прикрыв ладонью глаза, я устало вздохнула. Мне хотелось размножить себя, сделать сразу три версии, чтобы успеть все и сразу. Вой и жалобы Жака уже не веселили. Лишившись внимания, он стал страдать. То ли от безделья, то ли от вседозволенности.

— Жак, прошу, ведите себя потише. Сюзанне плохо… Не беспокойте ее почем зря! — Адель попыталась воззвать к совести, но напрасно. — Вы же мужчина!

Конечно, мужчина. Он обленившийся медведь, которого уже давно пора было пощипать за толстую шкуру!

— Адель, милая, а кто займется моими ранами? Я спасал вас, отводил врагов, а получил что? Нашлепку мази и приказ не мешаться?

Наша лавка который день сотрясалась от недовольных воплей Жака. Наверное, я, все же, плохо залечила его раны. Но они были такими легкими, что удивительно, что Жак вообще возмущается. Или это ревность? Появились две девушки, которые утянули на себя все мое внимание, а нас с Жаком связывали странные чувства, их можно было бы назвать и родительскими.

Я мельком взглянула на лунный календарь, лежавший у меня на столе. Все понятно: скоро полнолуние. В это время Жак всегда с ума сходит. Отыскав свой гримуар по зельеварению, быстрым шагом вышла из комнаты.

— Мадам, ну хоть вы обратите на меня свое внимание?! — возглас полный обиды и страдания разнесся по полупустому дому.

— Иди сюда, Жак, — сжимая под мышкой гримуар, я понемногу закипала от злости, но старалась держаться спокойно. — Показывай свои раны!

Холл моего дома напоминал настоящую свалку: брошенные вещи и сумки, пустые бутылки из-под настоек, саквояжи с ингредиентами, пучки и связки трав, которые так и не добрались до кладовой. Одежда, окровавленная и рваная, сломанная мебель. Но на это я уже внимания не обращала. Сейчас было важнее вовремя открывать лавку и успевать выхаживать раненую Сюзанну.

Жак, в одной рубашке, доходившей ему до колен, подошел ко мне с таким страдальческим видом, что впору было слезы лить и диар ему на пропитание подавать.

— Меня бросили в терновый куст! Я весь, весь в этих колючках…

Ничуть не стесняясь, я рывком повернула к себе Жака спиной и задрала его рубашку. Да, кое-какие ранки не зажили и начали воспаляться. Наверное, остались занозы. Но три ссадины, пусть и загноившиеся, не шли ни в какое сравнение с Сюзанной, находившейся на грани жизни и смерти.

Как же мне хотелось дать пинка Жаку! И только его героические мучения на наше благо не дали этого сделать.

— Адель!

— Что? Вы хотите показать меня в таком виде Адель?! — к страданию в голосе Жака теперь добавилось и возмущение.

— Надо же, наш герой-любовник передумал. Ты хочешь быть здоровым или тебя больше беспокоит то, что подумает Адель? Да и что она вообще может думать после того, как мы тебя голым из того самого тернового куста вытаскивали?