Мистер Хэвишем сидел в кресле по одну сторону открытого окна, по другую – стояло кресло побольше, и Седрик сидел в нём и пристально смотрел на мистера Хэвишема. Он сидел в глубине своего большого кресла, откинув кудрявую голову на мягкую спинку, скрестив ноги и глубоко засунув руки в карманы, совсем как Мистер Гоббс в своей лавке. Он пристально наблюдал за мистером Хэвишемом, когда его мама оставалась в комнате, и после её ухода продолжал смотреть на него с почтительной задумчивостью. После ухода миссис Эррол воцарилось короткое молчание, и Седрик, продолжил изучать мистера Джека. Он изучал мистера Хэвишема, а мистер Хэвишем, несомненно, изучал Седрика. Он никак не мог решить, что пожилой джентльмен может сказать маленькому мальчику, который выигрывал бега, и носит короткие панталоны и красные чулки на ногах, ноги котороги были так малы, что свисали с большого кресла, не доставая до земли.

Но тут Седрик успокоил мистера Хэвишема, внезапно начав разговор сам.

– А знаете, – сказал он, – я ведь знать не знаю, что значит слово «граф».

– Неужто? – с деланным удивлением отреагировал мистер Хэвишем.

– Нет, – ответил Седди, – Я полагаю, что, когда мальчик собирается стать графом, он должен знать, что это значит…. Не так ли?

– Ну да! – ответил мистер Хэвишем.

– Не могли бы вы, – почтительно сказал Седди, – не могли бы вы расшифровать мне, что это такое – быть графом?

(Иногда, употребляя свои длинные слова, он произносил их не совсем правильно.) —

– Логично, – ответил мистер Хевишэм.

– Итак… Кто назначает человека графом?

– Во-первых, король или королева! – сказал мистер Хэвишем, – Обычно человек становится графом после того, как он оказал какую-то серьёзную услугу своему государю или совершил некий великий подвиг!

– О! – сказал Седрик, – тогда он вроде как президент!

– Неужели? – сказал мистер Хэвишем, – Разве ваших президентов избирают за великие заслуги?

– Да, – весело ответил Седди, – Когда человек очень хороший, умный и порядочный и много знает, его всегда избирают президентом. При этом проходят пышные факельные шествия и оркестры исполняют марши, а люди произносят речи. Я часто думал, что буду президентом, но никогда не думал о том, чтобы стать графом. Я ничего не знал о графах, – честно сказал он довольно поспешно, чтобы мистер Хэвишем не счел невежливым его нежелание стать графом, – если бы я знал о них, то, наверное, подумал бы, что неплохо стать ещё и графом.

– Это совсем не то, что быть президентом! – сказал мистер Хэвишем.

– Неужели? – спросил Седрик, – Каким образом? Разве в Англии нет факельных шествий?

Мистер Хэвишем скрестил ноги и осторожно соединил кончики пальцев. Он подумал, что, возможно, пришло время объяснить всё более ясно.

– Граф – это очень важная персона, – начал он.

– Как и президент! – вставил Седди, – Факельные шествия тянутся на целых пять миль, и кругом гремят пушки, летят ракеты и зажигаются фейерверки, а как оркестр играет! Мистер Гоббс водил меня смотреть на всё это!

– Граф, – продолжал Мистер Хэвишем, чувствуя некоторую шаткость в своих словах, – часто имеет очень древнее происхождение…

– Что это тзначит? – спросил Седди.

– Он из очень древней семьи, очень старинной, с древней родословной…

– А-а! – сказал Седрик, засунув руки поглубже в карманы, – Я полагаю, что так же обстоит дело и с женщиной- торговкой яблоками, которая торгует ими возле парка. Осмелюсь сказать, что она из древнего рода Лин-Ленаж. Она так стара, что вы удивитесь, как она умудряется ещё стоять на ногах. Ей лет сто, я думаю, и все же она стоит там в любую погоду, даже когда идёт дождь. Мне жаль ее, когда я её вижу, и другим мальчикам тоже. У Билли Уильямса когда-то был почти доллар, и я попросил его покупать у нее яблоки на пять центов каждый день, пока он не истратит их все. Это заняло двадцать дней, и через неделю он устал от яблок. Но потом – это было очень удачно – один джентльмен дал мне пятьдесят центов, и я купил у неё все яблоки. Так жалко любого, кто беден и имеет такую древнюю родословную. Она говорит, что её старые кости коченеют, а в дождь ей совсем худо.