– А мне мама говорит, что я буду бизнесменом, точно!
– Покупать подешевле, продавать подороже? – улыбнулась Ника.
– Нет, почему. Производить что-то буду. То, что всегда нужно. Лекарства например. Алкоголь…
– Хорошо, – кивнула Ника. – Мне особенно насчет алкоголя понравилось. Можно в одной части завода водку гнать, в другой – таблетки для печени и сердца. Настойку боярышника, корвалол… Спиртовые препараты.
– Идея… – разулыбался Кирилл. – Пойдешь ко мне мерчендайзером?
– Непременно!
– Не, я серьезно… Или… я забыл слово… идеямейкер… Так, что ли… Ну, в общем, тот, кто все придумывает. В русском нет такого слова. Вообще у нас язык неразвитый.
– Пойдем, Кирюша. Не начинай новую тему, а то я заведусь сейчас, – вздохнула Ника и с трудом поднялась. – Да черт… Ненавижу свою беспомощность… Не могу сама шагнуть даже. Уже жара такая, а нам еще так далеко идти… Ковылять, точнее. Подожди… Ты слышишь? – Она остановила Кирилла, который хотел что-то сказать. – Голоса слышишь?
Тот неуверенно кивнул и тоже прислушался.
– Я надеюсь, это не нудисты из бухты… – хотел пошутить Кирилл, но прозвучало это серьезно.
– Если настоящие нудисты – ладно, хотя я этого не понимаю, человек, сколько живет на земле, прикрывается…
Кирилл начал смеяться. Ника остро глянула на него, он хмыкнул, смеяться перестал, нарочито небрежно спросил:
– А дальше что?
– Но там есть еще люди, – как ни в чем не бывало продолжила Ника, – совершенно больные на голову, мы видели вчера на берегу: идут три девушки, в сари, как индианки, загорелые, как будто другой расы – темнокожие, тащат продукты из поселка – огромные пакеты с овощами, фруктами, бутыли с домашним вином литров по десять, наверно. А с ними дядька, лет сорока – с большим фотоаппаратом на груди, абсолютно голый, только на голове тряпочка какая-то кокетливая, и веревочки цветные на руке, все. Идет, философствует, про Гессе что-то говорит…
– Может быть, он просто свободу любит, во всем? – предположил Кирилл.
Ника выразительно скривилась.
– Даже жалко, что ты на мордашку такой симпатичный, – сказала она вслух то, о чем уже некоторое время думала, идя рядом с Кириллом и слушая его разглагольствования.
Кирилл аж поперхнулся, хотел что-то сказать, но не нашелся, лишь издавал нечленораздельные охи.
– Ты… что… вообще… ты… – наконец выговорил он.
– Подожди! – остановила его Ника. – Я, конечно, в обычной жизни могу за себя постоять… Но во‑первых, я не борец, а лыжница, а во‑вторых, сейчас у меня что-то с ногой… Давай, может, спрячемся? Вот за этот камень…
– Давай, – легко согласился Кирилл. – То есть я не боюсь, конечно, но… на всякий случай… Я вообще… защитить тебя могу…
– Давай быстрее. – Ника подтолкнула мальчика, сама держась за его плечо.
– Я не потому прячусь, что боюсь, – бормотал Кирилл, лихорадочно отдирая ветку, которая зацепилась за его широковатую футболку. – Просто надо всегда… разумно…
– Да, да… Помолчи лучше пока…
Они сели за камень.
– Кого здесь только нет, – проговорила Ника. – Рай для энтомолога. – Она отогнала прутиком большого светло-зеленого жука с огромными полупрозрачными клешнями. – Красивый какой…
Кирилл немного отодвинулся.
– Боишься? – усмехнулась Ника. – Арахнофоб?
Мальчик обиженно выпятил губу.
Ника хотела сказать что-то ободряющее, но, услышав приближающиеся голоса, приложила палец к губам:
– Тсс! Тихо!
Подростки замерли.
Глава 8
– Ты что, как моя бабушка, немая? – Мальчик обогнал Анну и, прискакивая, побежал рядом. – Немка, немка, немая, немка… А-а-а-а-а!.. – Он закричал очень громко, так что копающая вдалеке послушница подняла голову и посмотрела, кто же так кричит в монастыре.