– Эй, Фриц, наноси воды в бочку и беги в трактир за ужином!

– Почему я?! – недовольно откликнулся предполагаемый Фриц. – Вчера я, позавчера я, пусть кто другой носит!

– Потому что я тут капрал, и я тебе приказываю! – рявкнул первый голос. – Бегом пошел, свинская собака, а то будешь всю неделю дежурить!

«Беспроигрышные аргументы, – вздохнул Стас, ворочаясь на комковатом матрасе и понимая, что сон закончился. – Фриц, да? Получается, это аналог не просто Европы, а Германии? Тогда возможен любой разброс от германских княжеств до Австро-Венгерской империи. Интересно все-таки, почему я так хорошо понимаю язык? Нет, конечно, немецкий у меня на уровне получше, чем „со словарем“, спасибо детству в обществе бабушки и Отто Генриховича, но уж будем честны, понимаю я современную литературную версию, да и то с пятого на десятое, а сам могу составить только простейшие предложения! Зато если представить, что мне нужно поговорить с этим Фрицем или с тем капралом, что на него орал, никаких затруднений не ощущается. Выскажусь как угодно, хоть высоким штилем, хоть молодежным жаргоном, и уверен, что меня поймут. Да и с „тетушкой Марией“ я свободно болтал! Бонус для попаданца? Ну, хоть в этом повезло. Или нет… Зависит от того, как у них тут относятся к дурачкам, языка не знающим. А может, прикинуться, что у меня амнезия? Нет, спалюсь же…»

Он снова заворочался, пытаясь устроиться поудобнее, и тут дверь камеры отворилась. Ввалились два усача, здоровенные, широкоплечие, одетые в мешковатые штаны и заправленные в них рубахи, зато с обнаженными саблями, ножны от которых висели на широких кожаных поясах. От вида холодного блестящего металла Стаса мгновенно окатило страхом, но усачи только зыркнули на него из-под нахмуренных бровей, и один из них свободной рукой указал на открытую дверь.

«Вот и вызов на допрос…» В животе опять неприятно потянуло. Поднявшись с матраса, Стас растер лицо ладонями, остро жалея, что не может хотя бы умыться и причесаться. И пить опять хочется…

Он вышел из камеры, протопал по недлинному коридору, сопровождаемый усачами, чьи взгляды бдительно сверлили ему спину, и вышел на крыльцо. Глянул на небо, вдохнул полной грудью прохладный воздух, полный запахов близкой конюшни… Тычок в спину дал понять, что задерживаться не стоит.

– Иду я, иду… – буркнул Стас, больше проверяя свою способность говорить на местном наречии, чем надеясь на ответ. – Куда хоть ведете? Может, по дороге в уборную завернем?

Вместо ответа последовал еще один тычок в спину, несильный, равнодушный, но убедительный, а потом один из конвоиров двинулся вперед, показывая дорогу. Вздохнув, Стас последовал за ним, бросая жадные взгляды по сторонам.

Больше всего это походило на гарнизон, как их изображают в исторических фильмах. Каменные стены выше человеческого роста, массивные деревянные ворота, заложенные изнутри брусом, какие-то строения. Во дворе десяток человек занимается своими делами: кто-то раскуривает трубку, сидя на пеньке у стены, кто-то чистит сапоги, кто-то что-то зашивает… Стаса они все провожали любопытными взглядами, но никаких вопросов или выкриков. Ведут, мол, кого-то, и ведут. Значит, надо так, обычное дело.

«Ну, хоть столба для сожжения еретиков у них здесь нет, – подумал он с мрачно-истерическим юморком. – Хотя чего это я? Такие мероприятия проводятся на площадях при стечении общественности. Власти заботу о населении показывают, население раскупает местный фастфуд, чтобы зрелище веселее смотрелось, и все при деле! Аутодафе, совмещенные с массовыми гуляньями, повышают морально-нравственный уровень на порядок лучше!»