То, что его об этом не предупредили, Алекса не беспокоило. Ему-то какая разница? Его задание – следить за девчонкой и фиксировать все ее контакты.

Ничего сложного, вполне щадящее задание – с учетом его недавнего состояния. Охранник из него сейчас никакой, восстановление комфортной физической формы идет не так быстро, как хотелось бы. Мешают частые головные боли, особенно выматывающие по утрам, сразу после пробуждения.

Когда он просыпается от собственного крика: «Да запомни же это, идиот!». Там, на грани сна, мелькали какие-то образы, чьи-то лица, там он знал, кто это, изо всех сил пытался удержать знание, но – не получалось, все всегда заканчивалось головной болью.

Дора, конечно, рассказала ему, кем он стал за забытые двадцать лет. А он крут, оказывается – начальник службы безопасности! Но плата за это – изуродованное лицо и потерянная рука.

«Подарок» русской мафии.

Оказывается, много лет назад русские подложили под него свою шлюшку, хитрую и беспринципную тварь, изображавшую из себя прелестную нежную скромницу. Целью твари было похищение маленькой Доры, чтобы содрать потом с ее отца три миллиона евро. Русские знали, что Ифанидис взял Алекса в свою личную охрану как раз из-за того, что он спас дочь босса от смерти. И относился к новому секьюрити с бОльшим доверием, чем к остальным.

Потому и подложили свою девку именно под Алекса. А он влюбился, как последний идиот, поверил, доверился, расслабился. И девке почти удалось задуманное, но именно почти, Алекс все же сумел помешать, Дора была спасена, а мстительная русская дрянь лично подложила в машину Алекса взрывное устройство.

Что его все взорвать-то пытаются?

Кто это сделал сейчас, пока выяснить не удалось. Врагов у Алекса, как у шефа службы безопасности, было больше чем достаточно, Дора рассказала, что он имел привычку расправляться с врагами босса быстро и показательно жестоко, чтобы другим неповадно было лезть в дела Николаса «Каймана» Ифанидиса.

Дора очень любила в мельчайших подробностях рассказывать Алексу, как он расправлялся с врагами. Девушка явно возбуждалась от этих рассказов, щеки краснели, глаза сверкали, ноздри раздувались, а подробности становились все чудовищнее.

Алекса начинало мутить от этих рассказов, от собственной жестокости. Как, когда, почему он превратился в такого морального урода? Физическое уродство триггернуло? Он что, девчонка – из-за внешности с ума сходить? И вообще, протез классный оказался, почти как своя рука. Ну а шрам на лице, когда к нему привыкнешь, не особо и мешает. Вот к тому, что ему уже сорок пять лет, привыкнуть намного сложнее.

Предательство якобы любимой женщины? Глупости, не родилась еще женщина, из-за которой Алекс Агеластос будет сходить с ума. Само собой, он не святой, девчонок в его жизни хватало, даже влюблялся пару раз, когда совсем зеленым был. Женский пол никогда не обижал, но и голову не терял.

Но Дора продолжала настаивать, что кукушечка свистанула у него именно после того, первого подрыва. Тогда вариант может быть только один – ранение оказалось серьезнее, чем считалось, след остался не только на лице, но и мозг был травмирован.

А сейчас что, тряхнуло в другую сторону? Почему его тошнит от себя самого? Почему даже думать не хочет о том, чтобы снова стать палачом Ифанидиса?

Разобраться во всем поможет только одно – возвращение памяти. Алекс чувствовал, на уровне интуиции – это просто необходимо. И чем скорее, тем лучше, иначе…

Что конкретно подразумевало это «иначе», он не знал. Но ощущение надвигающейся беды с каждым днем становилось все сильнее, маета нарастала.