Так что убийство Димитриса Кралидиса было и экономически, и морально не выгодно. Наглый красавчик должен был в полной мере испытать то, через что по его вине прошла Дора: рухнувшие надежды, обман, предательство, унижение, глумление в СМИ. Его душа должна быть растоптана, а сам он – опозорен на всю жизнь.

Вот это – справедливое наказание.

Ну и возмещение упущенной выгоды, само собой.

Дора лично придумала, как этого добиться, а отец помог в реализации плана.

И Димитрис попался. Как осел за морковкой, послушно побежал за подсадной уткой прямо в расставленные силки. И трепыхается сейчас в них вместе с уточкой, счастлив, идиот, не зная, что обречен.

Впрочем, и уточка понятия не имеет о своей роли, эта дура искренне верит, что «сестренка»» Дора и «дядюшка» Николас по доброте душевной выкупили ее на аукционе и помогли легализоваться на Кипре под именем Ники Панайотис.

Радуется, счастлива, благодарна, замуж собралась…

И на пару с женишком все больше запутывается в силках, идеально претворяя в жизнь задуманное Ифанидисами.

Кстати, Вселенная, похоже, на стороне Ифанидисов, а может, им сам черт ворожит, но в любом случае все неожиданные косяки в итоге идут на пользу.

Вот как это покушение на Агеластоса, к примеру. Да, неизвестного наглеца надо будет обязательно найти и наказать так, чтобы другим было даже подумать страшно о попытке хозяйничать на территории Ифанидисов. Ну захотелось тебе взорвать Агеластоса – сделай это в любом другом месте, зачем же нарываться?

Самого главного отцовского секьюрити Доре жалко не было. Она в принципе не знала, что такое жалость. Агеластоса еще и недолюбливала к тому же, он казался ей слишком независимым, плюс его дурацкий «кодекс чести».

Начальника службы безопасности не имело смысла привлекать к сделкам с оружием, наркотиками и живым товаром, в откровенном криминале принимать участие он отказывался. Знал, разумеется, чем занимается его босс, но считал своей главной обязанностью исключительно охрану Ифанидиса и его дочери.

Впрочем, для грязных дел у Каймана бойцов хватало, а вот доверять он мог только одному человеку из своего окружения – Алексу Агеластосу.

За глаза главного секьюрити называли псом Ифанидиса. Но это была не совсем правильная кличка, убивать за босса Алекс не стал бы. А вот защитить его ценой собственной жизни – мог. Отличный профессионал и тренированный боец, сильный, умный и хладнокровный.

В общем, если бы не его кретинский кодекс чести, цены бы Агеластосу не было!

И вот это покушение как раз и сделало вероятной бесценность главного секьюрити – ему отшибло память. Причем не всю, а последние двадцать лет, когда и формировались его принципы. Ну разве не подарок судьбы?

Теперь это не сформированная личность, а снова заготовка личности. Эдакий чурбачок, из которого можно выстругать все, что захочется. Превратив его, к примеру, в настоящего бойцового пса, чтобы рвал глотку всем, на кого они, Ифанидисы, укажут пальцем и скажут: «Фас!».

– Дора, – недовольно поморщился Ифанидис, – я не раз уже просил его так не называть.

– Ну извини, – усмехнулась Дора. – Я просто как раз сейчас думала о том, что благодаря амнезии можно будет превратить умную овчарку в беспощадного ротвейлера.

– Ротвейлер? Не самый удачный выбор.

– Почему? Отличные псы, при правильной дрессировке – машины для убийства.

– Ты спрашивала, когда именно и как Алекс спас твою жизнь, – Ифанидис встал с плетеного кресла и подошел к ограде беседки, в которой они с дочерью сидели. Прислонился спиной к одному из столбов, повернулся к Доре: – Тебе было два года, вы с нянькой гуляли во дворе. Агеластоса я только что перевел на охрану дома, он дежурил у ворот. Остальные трое болванов маялись от безделья и начали дразнить ротвейлеров. Эти псы охраняли территорию ночью, а днем содержались в вольере. В тот день они вырвались из вольера. Болваны трусливо разбежались, няня твоя тоже рванула в дом, бросив тебя. Одну. И псы этому были рады…