Ну кто из Вас смог бы в одну ночь трахнуть четырех Кошек, да ещё и не по одному разу?! Кто из Вас смог бы начистить рыло немецкой овчарке, превосходящей Вас в росте и весе раз в десять?! Кто из Вас может прыгнуть вверх вшестеро выше самого себя?.. Да я сквозь стены вижу! Я сотни тысяч запахов чувствую! Я в темноте – как рыба в воде!!! Я сто раз на день умываюсь и привожу себя в порядок, а Вас, грязнуль паршивых, не заставить ноги вымыть на ночь!..

Я Шуру Плоткина, когда он запил после развода с женой и чуть совсем не деградировал, к жизни вернул! Я его Человеком сделал! Сочинять заставил!.. Вы его статьи и рассказы читаете – ахаете, руками всплескиваете, засранцы, а потом, только потому, что он вроде меня – непородистый, то есть «нерусский», – «Жидом» или «Евреем» называете. А он в тысячу раз умнее Вас всех, которые сейчас стоят там внизу, валяются на земле и лазают за мной по крышам! Бляди Вы все! Вы ещё не знаете, что такое ПРЕКРАСНЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР! Смотрите, болваны!..

И я ПРЫГНУЛ!

Я никогда в жизни не прыгай так далеко! На какое-то мгновение мне почудилось, будто я парю в воздухе, будто бы какая-то таинственная и неведомая сила несёт меня в пространстве и мягко опускает сверху на высокий институтский забор…

Но я реалист. Я не очень-то верю во всякие там мистические сверхъестественные явления. Поэтому я лишний раз утвердился в уважении к самому себе и к собственной теории – все силы мы черпаем в ЛЮБВИ и НЕНАВИСТИ.

Я ненавижу Предателей и Провокаторов, Пилипенко и Ваську, этих Убийц в серых гнусных халатах, пахнущих смертью…

Я люблю Своего Шуру Плоткина, Свой Дом, разных Кошек, приятелей Котов и хорошую жратву!.. Вот почему я смог прыгнуть так далеко, как не прыгал, наверное, ещё ни один Кот в мире!

Даже мои враги там, внизу, ахнули!..

Верх институтского забора был широким и плоским. Через равные промежутки в него были забетонированы метровые железные штыри, торчащие в серое петербургское небо, а между штырями в три ряда была натянута ржавая колючая проволока. Судя по этим признакам, я подозреваю, что институт занимался не только мирной физиологией.

Я подлез под нижний ряд колючей проволоки и даже нахально присел на задние лапы – вроде бы я отсюда никуда уходить не собираюсь. Меня только кончик хвоста выдавал. Он нервно и непроизвольно метался из стороны в сторону, и я ничего не мог с ним поделать.

На моё счастье, из какого-то переулка на нашу улицу вывернул громадный грузовик с длиннющим синим очень высоким фургоном и, набирая скорость, помчался мимо ворот института.

Прыжок с забора на проносившийся мимо меня брезентовый фургон был уже просто детским лепетом и ни в какое сравнение с предыдущим рекордным прыжком идти не мог.

Как говорится, за этот прыжок я и не ждал аплодисментов. Это был крайне средненький, рядовой прыжочек, доступный любому мало-мальски уважающему себя Коту.

Но мог ли я представить себе, что этот, прямо скажем, немудрящий прыжок на очень долгое-долгое время будет моим последним прыжком на этой Земле?..

Мог ли я, прыгая с забора на огромный дальнорейсовый грузовик, вообразить, что, быть может, навсегда расстаюсь со Своим Шурой Плоткиным, с Нашим Домом, с этим мрачноватым, обезображенным хлипкими разноцветными ларьками, но таким прекрасным городом, в котором я родился и вырос, в котором почувствовал себя Бойцом и Личностью и без которого никогда не мыслил своего и Шуриного существования…

Помню, в последнюю секунду, когда все осознали, что ПРЕКРАСНЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР уезжает в неизвестном направлении на громадном фургоне дальнорейсового грузовика, этот кретин-Васька не нашёл ничего лучшего, как поднять обломок кирпича и метнуть его в мою сторону.