Спускаюсь на первый этаж и прохожу в гостиную.

– Папа? – удивленно изрекаю я.

Может, яркие лучи солнца, проникающие в комнату, меня ослепили, или у меня галлюцинации, или тот Ченс, Чарльз или Чейз, или как там его звали, был слишком похож на моего отца. А его кожаные штаны и куртка, расшитая шипами и металлическими заклепками, черная майка с надписью полукругом «Come here, baby»[1] и под рисунком в виде женских алых губ «Crazy for you, baby»[2] с логотипом «Aerosmith»[3], вызывают у меня схожесть с Нэшем.

Когда мужчина поворачивается на голос, то мои губы расплываются в широкой улыбке.

– Нэш! – Я бегу к отцу, пока он встает с дивана, и буквально набрасываюсь на него с объятиями, запрыгивая, как делала в детстве, обнимая руками и ногами.

– Боже! – выдыхает Нэш. – Ты стала есть слишком много? Тебе явно надо худеть!

– Я тоже тебя люблю! – Чмокаю папу в щечку и выпускаю отца из плена своих ног. – Почему ты здесь? – Уже отстраняюсь я. Последний раз я видела отца год назад. – Разве у вас сейчас не гастрольной тур?

У «ВетКвинс» очень плотный график гастролей, и нам удалось увидеться лишь когда папа прилетал в Канаду, в Саскатун на концерт. И как мне было известно из недавнего с ним общения в «снэпчате», группа находилась на другом побережье с завершающим туром перед записью нового альбома.

– Считаешь, личные самолеты придуманы только для запланированных рейсов и чтоб на место прибывать точно по расписанию? – усмехается папа и обхватывает мое лицо ладонями, целуя в обе щеки и нос. Кому расскажи, что Нэш Олдридж может проявлять такую заботу, никто не поверит. С виду он был еще тем БэдБоем[4], но в душе лапушка. Ну почти. – Лично я покупал его для личных нужд. Зачем нужен личный автомобиль или самолет, когда ты не можешь позволить себе передвигаться на них в любое время, независимо от графика.

– Вы прилетели все? – спрашиваю я и снова обнимаю отца, а Нэш приподнимает меня.

– Да, куда ж я без своих олухов.

– Почему не пришли все?

– Потому что это семейный совет, – произносит Рокси.

И я впервые за это время смотрю на маму. Сперва я даже и не заметила, что Рокси сидела в своем белом шелковом халатике. Вряд ли мама встала только сейчас, поскольку в отличие от меня она была жаворонком. Я возвращалась домой после четырех ночи, даже, наверное, утра, и спала до полудня.

– Все поняла, это линчевание меня, – произношу я и вздыхаю. – Ну что, я готова выслушать порцию нравоучений. – Я плюхаюсь на диван рядом с мамой, где до недавнего сидел Нэш, и вскрикиваю от боли в заднице. Вот же чертов Ченнинг! – Я так понимаю, меня отчислили с университета? – Я смотрю на отца.

– Ну, во-первых, тебя не отчислили, – произносит он, и я в действительности удивляюсь.

Как так вышло, что меня не отчислили? Нэш постарался? И он здесь именно ради меня? Мне хочется вновь вскочить и наброситься на отца, и расцеловать его, но продолжаю сидеть смирно.

– Конечно, мне пришлось заплатить штраф, оплатить ремонт стенда в зале славы и расписаться еще на трех бейсбольных битах.

– Трех? – Хмурюсь я.

– Прозапас, – отвечает отец самым обычным тоном, будто это нормальный разговор о погоде. – На случай, если ты разобьешь еще одну.

Я смеюсь, а после вскакиваю с дивана и обнимаю отца.

– Спасибо. И что ты им сказал?

– Сказал, что ты моя дочь, и ничего другого от тебя не стоит ждать, – улыбается Нэш. – Быть рок-стар[5] у тебя в крови.

– Но… но как? – Я часто хлопаю ресницами. – Разве мы не решили, что это останется без огласки на публику?

Это было решено не только в пользу репутации Нэша и Рокси, но и для меня самой. Узнай кто-нибудь, что мой отец вокалист из группы «ВетКвинс», меня бы атаковали с просьбами устроить встречу, достать автограф, передать трусики Нэшу. Упаси меня боже от последнего.